Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Черная на фоне золотистой травы и на несколько дюймов утрамбованная в землю тропинка повторяет контуры мыса, словно ее несколько столетий утаптывали чьи-то ноги. Есть только я, трава, небо и два белоголовых орлана, парящих в восходящих потоках. Достигнув вершины, я оказываюсь в безбрежном океане света, простора и ветра. Моя голова будто кружится от открывающейся панорамы. Невозможно передать чувства, охватившие меня на этом высоком священном месте. Слов нет. Даже мысли рассеиваются, как облака, плывущие над мысом. Есть только бытие.

Если бы я не узнала эту историю, если бы ее огонь не воспламенил мои мечты, я бы приходила сюда, как остальные туристы, чтобы сфотографировать живописные места. Я бы любовалась огромным серповидным изгибом желтой песчаной косы, окружившей залив, и кружевной пеной волны, омывающей берег. Я бы обошла холм, чтобы увидеть, как далеко внизу река извилистой серебристой линией вдается в солончак на своем пути от темной прибрежной линии. Как и остальные туристы, я бы устремилась к краю отвесного утеса и с высоты в тысячу футов с трепетом заглянула бы туда, где прибой разбивает волны о его подножие. Послушала бы лаянье тюленей в эхо-камере бухты. Посмотрела бы, как ветер треплет траву, словно шерсть кугуара. И на бескрайнее небо, которое сливается с морем.

Если бы я не узнала эту историю, я бы сделала несколько полевых заметок, сверилась бы со списком редких растений и достала бы свой ланч. Правда, я бы не стала болтать по мобильному телефону, как тот парень на смотровой площадке, который ничего не замечал вокруг.

Но вместо всего этого я просто стою там, и слезы бегут по щекам от избытка радости и одновременно грусти. Радости – от присутствия в этом сверкающем прекрасном мире, и грусти – из-за того, что мы безвозвратно потеряли. Травы помнят те ночи, когда их пожирал огонь, освещая путь для тех, в ком пылал пожар любви. Но кто сегодня вообще помнит об этом? Я опускаюсь на колени в траву и слышу печальный зов земли, взывающей к своему народу: «Вернитесь домой! Вернитесь домой!»

Здесь часто бывают люди. Я думаю, когда они опускают свои камеры и начинают прислушиваться к песне ветра и с тоской вглядываться в морскую даль, похоже, в этот миг они пытаются вспомнить, что значит любить мир.

По непонятной причине мы противопоставляем любовь к человеку и любовь к земле. Мы знаем, что чувству любви к человеку присуща свобода воли и энергия, которая способна все сметать на своем пути. Но почему-то любовь к родной земле мы считаем каким-то внутренним, личным делом каждого, и она должна таиться глубоко в сердце и мыслях, но не выплескиваться наружу. На мысе Каскад-Хед открывается простая истина: любовь к земле должна быть открытой и действенной. На этом месте ритуальные костры из травы не только скрепляли связь людей с лососем, друг с другом и с миром духов, но и способствовали поддержанию биологического разнообразия. Огонь позволял сохранять прибрежные прерии, эти островки открытой естественной среды обитания в матрице туманно-темных лесов. Благодаря сжиганию травы на мысе появились великолепные луга, ставшие домом для зависящих от огня видов, которые не встречаются больше нигде на земле.

Ритуалы, подобные торжественной встрече первых лососей, находят отражение и в других мировых культурах. Эти празднества были не только формой выражения любви и благодарности, они фактически помогали рыбе благополучно пройти вверх по течению, защищая ее от варварского истребления в важный для нее период. Ритуал опускания скелетов съеденной рыбы в реку способствовал возвращению питательных веществ в систему. Все эти церемониалы имели практическое значение.

Пылающий маяк — красивый поэтический образ, но эта поэма, физически написанная на земле, вполне материальна:

Люди любили лосося, как огонь любит траву,
как пламя любит мрак морской пучины.

К сожалению, сегодня мы используем эти слова, только подписывая почтовые открытки («Потрясающий вид с мыса Каскад-Хед. Жаль, что вас здесь нет») да составляя список покупок («Купить 1,5 фунта лосося»).

Ритуал фокусирует внимание на чем-то, и это становится целью. Если вы стоите перед своей общиной и что-то проповедуете людям, это накладывает на вас большую ответственность.

Ритуалы выходят за рамки личного и находят отклик в высших сферах, недоступных человеческому пониманию. Но эти акты выражения почтения на самом деле чрезвычайно прагматичны. И они воспевают жизнь.

С течением времени и в связи со всем известными историческими событиями края ритуальных одежд многих индейских общин обтрепались, хотя сама ткань все еще прочна. Но для большей части современного общества ритуалы представляются чем-то архаичным. Думаю, тому есть много причин: бешеный ритм жизни, распад общины, а также распространенное мнение, что это скорее навязанный артефакт религиозного культа, а не радостный праздник.