Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

По вторникам и четвергам в 12.15 по оклахомскому времени я подключаюсь к занятиям по языку потаватоми, которые ведутся из штаб-квартиры племени посредством Интернета. Нас обычно десять человек со всей страны. Мы все вместе учимся считать и говорить фразу «передайте соль». Кто-то спрашивает: «Как сказать: “Пожалуйста, передайте соль”?» Наш учитель Джастин Нили, молодой человек, посвятивший себя возрождению языка, объясняет, что есть несколько слов для выражения благодарности, но нет эквивалента слова «пожалуйста». Еда предназначалась для совместного потребления, поэтому никакой дополнительной вежливости не требовалось. Культурной нормой было заложено уважительное отношение спрашивающего. А миссионеры восприняли отсутствие этого слова как проявление грубых манер.

По вечерам, вместо того чтобы проверять тетради или оплачивать счета, я сидела за компьютером, повторяя упражнения на языке потаватоми. Через несколько месяцев я освоила детский словарь и теперь уверенно сопоставляю изображения животных с их индейскими названиями. Это напоминает мне чтение детям книжек с картинками: «Покажи белочку. А где зайчик?» Я все время твержу себе, что у меня нет на это времени и, более того, мне вряд ли пригодятся такие слова, как «лубяной» или «лиса». Если наша племенная диаспора оказалась разбросанной на все четыре стороны, с кем мне разговаривать?

Простые фразы, которые я учу, идеальны для общения с моей собакой. «Сидеть! Есть! Ко мне! Тихо!» Но, поскольку она и на английском плохо выполняет эти команды, у меня нет особого желания учить ее двум языкам. Один восторженный студент как-то раз спросил меня, говорю ли я на своем родном языке. У меня было искушение ответить ему: «О да, дома мы говорим на языке потаватоми – я, моя собака и мои стикеры». Наш учитель просит нас не отчаиваться и благодарит за каждое сказанное на потаватоми слово, даже если всего лишь одно, потому что мы тем самым вдыхаем жизнь в наш язык. «Но мне не с кем разговаривать», – жалуюсь я. «Нам всем не с кем, – успокаивает он меня. – Но однажды это случится».

И я добросовестно учу лексику. Но мне сложно постичь душу нашей культуры посредством перевода таких понятий, как «кровать» или «умывальник». Учить существительные легко. В конце концов, я же запомнила тысячи ботанических латинских названий и научных терминов. Я рассудила, что эти два процесса не могут сильно различаться – всего лишь замена одного другим, запоминание. По крайней мере, на бумаге, когда ты видишь буквы, это правило работает. Но восприятие языка на слух – совсем другая история. В нашем алфавите меньше букв, а потому тонкие нюансы в произношении разных слов поначалу трудно уловить. Благодаря таким красивым сочетаниям согласных звуков, как zh и mb, shwe, kwe и mshk, слова нашего языка звучат как ветер, гуляющий в соснах, или ручей, журчащий меж камней. На все эти звуки наш слух, должно быть, был хорошо настроен в прошлом. И теперь, чтобы заново выучить родной язык, нам нужно снова научиться слышать звуки природы.

А чтобы заговорить на языке, конечно, требуются глаголы. И здесь мое детсадовское умение давать названия разным вещам уже не срабатывает. Английский – это язык, основу которого составляют существительные, и он вполне соответствует культуре, одержимой вещами. Лишь 30% английских слов составляют глаголы, а в языке потаватоми их 70%. Это означает, что 70% слов должны спрягаться, то есть изменяться по временам и падежам. И все это нужно освоить.

В европейских языках существительные часто различаются по родам, но язык потаватоми не делит мир на мужской и женский, существительные и глаголы в нем делятся на одушевленные и неодушевленные. Слышать человека на языке потаватоми – это один глагол, а слышать звук самолета – другой. Местоимения, артикли, множественное число, указательные местоимения, формы глаголов – все эти синтаксические единицы мне никогда не удавалось удерживать в памяти при изучении английского в школе. Но в языке потаватоми все выстроено так, чтобы по-разному говорить о мире живой и неживой природы. Все формы глаголов и множественного числа меняются в зависимости от того, о чем вы говорите – об одушевленном или неодушевленном.

Неудивительно, что осталось всего девять носителей этого языка! Я пытаюсь, но от его сложности у меня начинает болеть голова, и на слух я едва различаю слова, которые обозначают совершенно разные вещи. Один учитель уверяет нас, что это придет с практикой, но другой старейшина соглашается с тем, что эти близкие аналогии присущи лишь данному языку. Как напоминает нам Стюарт Кинг, хранитель знаний и великий учитель, Создатель хотел, чтобы мы смеялись, а потому юмор намеренно встроен в синтаксис. Даже маленькая неточность способна превратить фразу «нам нужно больше дров» во фразу «снимите одежду». На самом деле я узнала, что мистическое слово puhpowee используется не только в отношении грибов, но также и для некоторых органов, которые таинственным образом встают по ночам.