Голоса

«Я? — тоже слегка удивилась и почти приобиделась собеседница. — Я никогда не забываю таких вещей. Заведующий кафедрой избирается, как вы знаете, на Учёном совете, но из кандидатов, предложенных самой кафедрой. Если кандидат — один, то и выборы вполне себе советские. А рекомендует кандидатов или одного кандидата кафедра на своём заседании, решение пишем в протокол. И здесь у нас, Андрей Михалыч, образовалась проблемка, которой никто не ждал. Суворина ведь тоже хочет быть новым начальником! Посидела эти дни в кресле — ей понравилось. Понятное дело, что ей сто лет в обед… но поглядите, ещё и нас с вами переживёт! Это живучая порода. Пошепталась я с девочками, с каждой по отдельности, кто за кого, и выходит, что разделяются голоса почти поровну. Знаете, почему так? Потому что вы занимаетесь новаторством, а она — политикой! То есть попросту сидит здесь и ездит всем по ушам о том, какой вы мерзкий тип. И не то чтобы ей все поверили, а знаете, просто как бы сдались. Легче поверить, чем разбираться. Всегда легче делать по шаблону, чем вникать. С ней, если утвердят её, будем работать по шаблону. С вами, все боятся, будем вникать, творить всякое такое… — она неопределённо повела рукой в воздухе, — вот что вы сейчас со своими примерно. А это тоже некомфортно: у всех семьи, дети, утомление…»

«Что ж, ей, выходит, и быть завкафедрой», — согласился я хоть с неким неприятным чувством, но неожиданно легко.

«А вы так легко сдаётесь? — воскликнула Печерская. — Огорчаете. Разочаровываете! У нас на кафедре нечётное число сотрудников, вы в курсе? Нечётное число пополам не делится».

Она примолкла, выжидая.

«И… ваш голос будет решающим?» — догадался я.

«Бинго! — рассмеялась моя коллега. — И трёх лет не прошло, как он сообразил».

И снова замолчала.

«Вы при этом… захотите от меня взамен какой-то услуги?» — наконец осознал я то, что человек, более искушённый в карьерных играх, понял бы с самого начала.

Печерская кивнула, еле сдерживая улыбку. В это время прозвенел звонок к началу третьего сдвоенного занятия.

«Сейчас нас беспокоить не должны, но всё же, Андрей Михалыч, не в службу, а в дружбу: подойдите к двери, пожалуйста! — попросила моя собеседница. — Там в ней ключ. Вы закройте и ключ поверните, если нетрудно. Спасибо! А теперь возвращайтесь…»

Сама она встала из кресла и, слегка покачивая бёдрами, прошла к столу для совещаний. Села ровно напротив меня.

«Будут у меня мелкие просьбы: нагрузка, спецкурсы, — начала моя коллега будничным тоном. — Это легко уладим. Я бы хотела, Андрей Михайлович, чтобы мы с вами встретились однажды в другой обстановке. То есть не просто ужин со свечами, а всё, что обычно бывает после. Вы ведь понимаете?»

У неё, кажется, ни один мускул не дрогнул в лице, пока она поясняла мне своё условие.

Я откинулся на спинку стула. Подумав, решил спросить:

«Вам зачем это, Юлия Сергеевна?»

«Ну, как зачем! — Юлия Сергеевна издала короткий смешок. — Вы мужчина ещё не старый, видный, одинокий. Как на вас этот мундир хорошо сидит! А я — девушка тоже одинокая, свободная…»

«Вам ведь… не только ради этого нужно?» — вдруг осенило меня.

«Не только, — прагматично кивнула Печерская. — А приятно поговорить с умным человеком! Мне вообще и нужно-то только один раз. Дальше как пойдёт: сами ещё попросите… Читали Андре Моруа, «Письма к незнакомке»? Знаете его Теорию золотого гвоздя?»

«Нет, не читал, но могу догадаться, — пробормотал я. Мне всё стало ясно в одну секунду, будто в тёмной комнате включили свет. Между мужчиной и женщиной после физической близости возникает известное доверие, почти дружба, почти созависимость, которая, как рассчитывает женщина напротив меня, с моей стороны будет больше: я ведь в её глазах существо более эмоциональное и хрупкое. С такой зависимостью уже неудобно отказать своему «товарищу по постели» в какой-нибудь мелкой просьбе. И поссориться неудобно. И много чего другого неудобно сделать. А вот направляться этим «товарищем» в нужную сторону, особенно когда «товарищ» — человек более энергичный, выходит как-то само собой».

«Что — шокированы?» — уточнила коллега с юмором, но и с лёгким беспокойством. Я показал ей ладони, шутливо поднимая руки.

«Нет, не шокирован! Предложение деловое — и в своём роде честное. Да, — усмехнулся я, — это, конечно, не Кобург и не соловей…»

«А при чём здесь Кобург и соловей? — немного оторопела Юлия Сергеевна. — Я что-то пропустила?»

«Нет, я так, в рифму мыслям… Ничего, о чём бы сожалели! Условия мне ясны, и благодарю вас, Юленька Сергеевна, за откровенность и прямоту. Но вы мне разрешите над вашим предложением подумать хотя бы пару дней, а лучше все четыре? Как раз хотел предупредить, что уезжаю в командировку до следующего вторника, в Белоруссию, поработать в архивах».