Голоса

Минут за сорок мы осмотрели небольшой и уютный музей с его хартиями, картинами, ростовыми фигурами, старым оружием, часовым механизмом. Справились бы и быстрее, если бы я не фотографировал тщательно каждую вещь, надеясь после без спешки пересмотреть свою «добычу», чтобы набрести на мысли, идеи, находки… Увы, большинство экспонатов относились ко времени великого княжества Литовского и поэтому для целей собственно нашего исследования оказывались малоинтересны.

Затем мы поднялись на смотровую площадку: опоясывающий здание по восьмиугольнику балкон где-то на половине высоты постройки. Вид на Днепр открывался изумительный. Марта негромко рассмеялась.

«Боже мой! — пояснила она свой смех. — Это — словно уменьшиться до размера большого пальца и встать у самой себя на макушке! Или на уровне пояса. Поверить не могу…»

«А у вас, государь, какие ощущения?» — поинтересовался Борис, тоже с улыбкой. Я улыбнулся в ответ, признавшись:

«Да никаких особых, Василь-Витальевич! Если Марта, кто знает, действительно могла быть связана с этим городом, то я в прошлой жизни царём точно не рождался! Но что касается токов, флюидов, гения места… Знаете, «башня страдания» вовсе не кажется мне таким уж глупым именем! Камень ведь тоже способен впитывать излучение множества человеческих воль, разве нет? То есть если обслуживаться сугубо мистическим языком. А эта земля видела страдания много, с избытком… То, что старая башня была разобрана и построена новая, с иголочки, пожалуй, и не так скверно?»

«Ещё бы! — потвердила Марта. — А то и я бы не родилась… то есть если допустить, что мой сон — правда, что я его не сочинила!»

«Зачем бы ты его сочинила?» — удивился Марк. Девушка пожала плечами:

«Мало ли, — ответила она уклончиво. — Показаться более интересной, например…»

«Да уж куда там «более»! — буркнул Кошт. — Ты нас второй день подряд удивляешь. Откуда хоть что взялось!»

«Но если на минутку допустить, что Марта действительно была архитектурным сооружением, прошлой версией этой башни, — продолжил Герш, — то у меня возникает вопрос: отчего в этой жизни она православная, не католичка?»

Девушка уставилась на него с весёлым изумлением.

«Ты только и задаёшь сегодня, что странные вопросы, — пояснила она через пару секунд. — Да потому, что в Архангельске нет католических храмов, представь себе! Нет, а вот что вам скажу: если вдруг я всё же когда-то была башней, не обязательно этой — или статуей, памятником, — то мне понятно теперь, отчего до недавнего времени я и на мальчиков совсем не смотрела, и об одной области жизни, так интересной большинству людей, совсем не волновалась. Вот всё и сходится!»

«Ну да, ну да, — пробормотал Кошт. — Какой в камне эротизм? Давайте, вашбродь, попросим вот эту индуску, чтобы она нас сфотографировала, а?»

[12]

— И мы действительно обратились с этой просьбой к женщине индийской внешности, но в чисто европейском костюме: единственному на тот миг, кроме нас, посетителю смотровой площадки. Дама откликнулась охотно, дружелюбно. Судя по её акценту, она была не из Индии, а из Британии. Там, как вы и сами знаете, тьма-тьмущая натурализованных индусов, вот хоть нынешний министр финансов по имени Риши Сунак…

Вернув нам телефон, женщина, несколько колеблясь — как бы взвешивая, не переступит ли её вопрос границы такта, — всё же спросила:

«You know, you must be a remarkable person, someone special, judging from-everything. Sorry to ask, but-who are you, actually?»[128]

Я уж собирался пояснить, что мы — достаточно заурядная группа из преподавателя и студентов, но Марк меня опередил. С чудовищным акцентом, но с полной серьёзностью он бросил:

«He is our czar.»[129]

«I beg your pardon?»[130] — дама явно растерялась.

«Not a czar, in reality,»[131] — пояснил я, вежливо улыбась. — «I only happen to be a-a prince, let us use this term, of a very small principality of Mogilyov, which, strangely enough, also is my second name. The three young persons here are my retinue.»[132]

«Is this-official?»[133] — англичанка индийского происхождения всё не могла понять, шутим ли мы или говорим серьёзно.

«Of course!»[134] — снова вклинился Марк. — «He even bears a special ring which says that he is the prince of Mogilev. Just look at this!»[135] — он потряс в воздухе моей левой рукой, ухватив её за запястье.

«Not exactly official,»[136] — добавил я ради полной справедливости. — «We are not officially recognised by any other country. You may see us as rebels.»[137]