Голоса деймонов

Этот закон широко критиковали те, кому небезразлична свобода слова. Премьер-министр заявил, что свободе слова на самом деле ничего не угрожает, так как на практике всякая жалоба пройдет через Королевскую уголовную прокуратуру, которая просто не даст ход большинству исков. Но в действительности от этого станет только хуже. Изобретение нового правонарушения, которого раньше не было, будет поощрять людей чувствовать себя оскорбленными, а затем отказывать им в удовлетворении иска через суд. И что, по-вашему, фанатики станут покорно разводить руками: «Что ж, справедливо, но мы хотя бы попытались»? За кого вы их принимаете?

И вот, чтобы предотвратить неприятности, пока они не случились, театры и издательства будут все чаще обращаться к юристам. Местные власти, лицензирующие и субсидирующие театры, будут настаивать на получении юридического заключения, прежде чем дать добро на постановку новой пьесы. Издатель рискованного романа сначала отдаст его читать коллегии ученых граждан… — и, разумеется, они выскажутся против риска, потому что, как выразилась министр внутренних дел Хейзел Блирс (занимавшая этот пост в 2003–2006 гг.), если подобное дело дойдет до разбирательства, «я затруднюсь предсказать, что решит суд в таких обстоятельствах». Нет, на риск никто не пойдет, а книги и пьесы, ставящие под вопрос или критикующие религиозные верования, просто тихо растворятся в небытии.

Специально на тот случай, если кто-то здесь решит, будто я критикую исключительно мусульман, сейчас есть новая группа под названием «Христианский голос» — может быть, вы о ней слышали. Эти люди устроили демонстрацию против трансляции на Би-би-си мюзикла «Джерри Спрингер, опера»[89] и рассекретили личные телефонные номера и адреса сотрудников телеканала, чтобы их можно было преследовать в частном порядке. Только на прошлой неделе эти защитники христианских добродетелей победоносно заявили, что заставили благотворительный фонд по борьбе с раком отказаться от денег, собранных на специальном показе этого шоу, потому что деньги-де «грязные». Конечно, у них есть право быть услышанными, но когда будет принят этот закон, возмутительно суеверные и лицемерные люди подобного сорта получат возможность затыкать любого, кто придерживается неугодного им мнения.

Итак, культурная тенденция, которую я назвал теократическим абсолютизмом, жива, чувствует себя отлично и начинает вмешиваться в дела социума, и если мы не будем вести себя осторожно, она сможет легко лишить нас такой основополагающей и бесценной вещи, как свобода. С нашей стороны будет очень глупо полагать, что здесь, в Англии, такого произойти не может — оно здесь уже происходило. Всего за сто пятьдесят лет до того, как мисс Годдард блистала на сцене великой школы нравов, пуританские революционеры закрыли в стране все театры до единого.

Прежде чем продолжать и прежде чем мы потеряем из виду школу нравов и то, что под ней подразумевается, давайте еще раз определимся с терминами: мы говорим о том, что истории, какую бы форму они ни имели — драмы, романа, сказки, фильма, показывают нам людей таких же, как мы, поступающих узнаваемо человеческим образом и воздействующих на наш разум и эмоции, — так же, как на них воздействует сама жизнь. Истории, которые мы считаем величайшими, велики потому, что больше всего похожи на жизнь, а те, которые с нашей точки зрения не слишком хороши, — соответственно похожи меньше. Персонажи первых богаты, непредсказуемы и сложны, как настоящие люди; вторых — двумерны, картонны и стереотипны. Наше нравственное понимание углубляется и обогащается через воображение и сочувствие. Раньше я уже приводил в пример «Макбета» и убийство. Нет нужды перечислять здесь великие произведения, которые посредством воображения помогают нам самым живым образом пережить ревность, сексуальную одержимость или последствия всего лишь одного мгновения бездумной трусости… А иногда — и безумие поставить какой-нибудь возвышенный принцип над человеческими чувствами. И так далее, и так далее, и так далее.

Все это я могу доказать математически. Я могу предоставить вам статистику, демонстрирующую двадцатитрехпроцентный рост нравственного осознания среди двенадцати- и четырнадцатилетних подростков, читающих художественную литературу, — в противоположность не читающим. Могу назвать исследования, показывающие, что убийцы, прочитавшие Достоевского, занимаются своим делом более продуманно, чем те, кто его не читал. Могу процитировать официальные заключения о снижении количества измен в читательских группах, где обсуждается «Анна Каренина». Но не думаю, что все работает именно так. Нравственное образование, которое несут истории, — это более тонкое, гибкое, всепроникающее явление без точных и взаимно однозначных соответствий, и оно зачастую работает тем эффективнее, чем меньше его замечают.