Голоса из подвала

Коммерсант отпрыгнул – и вовремя. В сантиметре от его глаз пронеслась рука, вооруженная маникюрными ножницами. Блондинка.

Желтый саданул девицу коленом. Она шлепнулась об пол голой попкой и засмеялась. Желтый вскинул пистолет. Пуля вошла блондинке между бровей, прервав смех.

Наслаждаться картиной расплескавшихся по кафелю мозгов было некогда, Желтый повернулся и выстрелил в Шишкова. То есть попытался выстрелить. Пистолет не сработал. Он жал на спусковой крючок, но ничего не происходило. Отбросив бесполезное оружие, коммерсант побежал по коридору.

– Ленку убил, – грустно заметила рыженькая.

Шишков похлопал ее по спине:

– Главное, чтоб хозяин доволен был, не забывай об этом.

На полу зашевелился, забулькал кровью Мишка.

– Помогите! – попросил он.

Рыженькая занесла над ним ступню в туфельке и произнесла:

– Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье.

Каблук воткнулся в пустую глазницу парня и проник в мозг.

– Из баньки да в ямку, – прокомментировала банщица.

Работники «Спарты», не совещаясь, двинулись по коридору.

Желтый сидел в парилке: он понимал, что попал в ловушку, но лучше было сдохнуть здесь, чем оказаться в лапах этих сумасшедших.

За дверью, которую он заблокировал изнутри черпаком, звучал голос банщицы:

– Вот тебе баня ледяная, веники водяные, парься – не ожгись, поддавай – не опались, с полка не свались.

Пот затекал в глаза, дышать становилось труднее.

Он протиснулся сквозь густой пар к печи.

– Сжечь эту шарашку! – прохрипел он высохшим горлом.

Попытался открыть заслонку, но металл раскалился добела. Желтый оступился, рухнул коленями на деревянную решетку пола. Ему казалось, что он вдыхает огненные шары. Комната перед ним танцевала, виски раскалывались от боли.

А каменка продолжала греть все сильнее и сильнее.

– Матушка-баня, мой меня! – причитали за дверью. – Батюшка-баня, парь меня!

Желтый на минуту лишился сознания, а придя в себя, обнаружил под ногами лужу рвоты. Непереваренное мясо. Он тряхнул головой, разбрызгивая пот, встал и дотянул свое тело до лежака.

В глазах плясали черные мушки, уши раскалывались от звона. Сердце бешено колотилось в груди.

«Ты облажался», – сказал ему внутренний голос.

Снаружи прозвучали четкие слова Шишкова:

– Хозяинушко-батюшко! Приди попарь гостя!

Желтый уставился в потолок, тяжело дыша.

Он попытался вспомнить лучший день в своей жизни. Вспомнился Первомай, парад, запах сирени, и он, маленький, сидящий на отцовских плечах.

– Папа, – прошептал Желтый.

– Я здесь, – ответили из-под лежака, и маленькая обгоревшая ручка стиснула его горло.

– Огонь очищает, мальчик. Огонь очищает всех…

– Огонь очищает, девочки…

– Но они ни при чем! Они не виноваты!

– Они семья… Твоя семья…

– И они должны остаться с тобой…

– Нет же! Нет! Не надо, пожалуйста…

– Думаешь, им без тебя будет лучше?..

– Нисколько, нисколько, нисколько…

– Их били, преследовали, терзали, как и тебя…

– Их жизнь – это боль, боль, боль…

– Огонь принесет избавление…

– Им обеим, обеим, обеим…

– И тебе, и тебе, и тебе…

– Господи Боже, помоги…

– ТЕПЕРЬ МЫ ТВОЙ БОГ, МАЛЬЧИК.

Кто-нибудь, помогите!

– Так что поторопись с исполнением отцовских обязанностей, Кулагин, слышишь? Или дождешься приставов! – рявкнул динамик старенькой мобилы, прежде чем сигнал оборвался.

– Чтоб ты сдохла! – запоздало, на нервах проорал в онемевшую трубку Кулагин. – Вот просто возьми и сдохни, стервозина!.. А ты чо смотришь? Топай, куда шла!

Женщина в клетчатом пальто предпочла сделать вид, что не слышит, и, правда ускорив шаг, через минуту исчезла за углом торгового центра.

Кулагин забежал в продуктовый, взял две полторашки пива, упаковку чипсов, сигареты. Долго стоял в очереди, пока какая-то толстая дура препиралась с кассиром по поводу бонусных баллов на скидочной карте.

– Что за люди, а? За копейку удавятся!

– Вам-то что? Куда-то торопитесь? – перекинулась на него скандалистка.

– Конечно, торопится. Не видите, «трубы горят», – неожиданно поддержала ее кассир.

Моментально поладив, две женщины, только что разговаривавшие на повышенных тонах, расстались едва ли не лучшими подругами. Даже с наступающими друг друга поздравили. Кулагин готов был покрыть матом обеих, но рядом с кассой нарисовался менеджер – высокий плечистый мужик в фирменной манишке, под грозным взглядом которого голова как-то сама собой вжалась в плечи, а язык онемел. Так что, когда подошла его очередь, Кулагин молча отслюнявил из кошелька пару затертых банкнот, насыпал поверх мелочь, быстро сунул покупки в пакет и прошуршал, не оглядываясь, к выходу. Лишь у самых дверей, увидев приклеенное там объявление о пропаже мопса, не удержался и плюнул на фото собаки, перед тем как выскочить на улицу. А уже там рискнул процедить сквозь зубы: