Голоса Памано

– Так ты готов мстить за смерть моих отца и брата?

– Да, конечно. Покажи-ка мне еще раз свои грудки. Иди сюда, прелестница.

– Нет. Сначала поклянись.

Наконец они договорились: он познакомит ее с подходящим человеком, просто идеальным для таких дел. Этот человек сам родом из тех мест, знал местных жителей и обладал тем, чем нужно обладать, когда кто-то хочет… Ну ладно, давай, расстегни рубашку, ну же…

– Кто это?

– Один знакомый. Из дома Ройя, из Алтрона. Он мне оказывал кое-какие услуги… В общем, он умеет решать все проблемы.

– Где я могу с ним встретиться?

– Он сейчас в Бургосе. Ну, иди же сюда, мой восхитительный цветочек.

На второй день после бракосочетания, после четырехкратного скрепления таинства брака, Элизенда Вилабру Рамис (дочь Вилабру из Торены и Пилар Рамис из Тирвии, той еще шлюхи, но лучше я промолчу из уважения к бедному Анселму) в результате пятиминутной беседы и вручения толстого конверта получила особое разрешение и заказала такси, которое отвезло их с Бибианой в Бургос. К тому времени она уже начала примеривать к действительности энергичные наставления матери Венансии, ибо отчетливо осознала, что если не принять меры, то миром завладеют мерзавцы, преступники, убийцы, коммунисты, красные, анархисты, атеисты, масоны, евреи и оголтелые сепаратисты. Стало быть, следовало произвести глобальную оценку моральных заповедей, с тем чтобы понять, какие из них можно на данный момент перевести в резерв. Исповедь, на которую она отправилась к военному капеллану, капитану дону Фернандо де ла Ос Фернандес-и-Рода (который был весьма огорчен тем фактом, что для проведения брачной церемонии был избран другой капеллан, полковник Масиас), превосходно прояснила ей многие вещи, поскольку святой отец после вдохновенного акта веры в знак почитания фигуры святого Каудильо, который приведет нас к окончательной победе, заверил ее, что любая деятельность, дочь моя, направленная на уничтожение и полную ликвидацию преступных и коварных коммунистических, красных, атеистических, масонских, еврейских и сепаратистских орд, в высшей степени угодна Господу нашему, повелителю и творцу справедливости, распределителю Божественного наказания и гаранту священного единства Испании. Достаточно вспомнить о библейском персонаже Гоэле, о котором никогда не отзывался плохо ни один теолог, священник или папа римский. По моему мнению, это означает смерть красным! В наше время, дочь моя… (Тут капитану дону Фернандо де ла Ос Фернандес-и-Рода пришлось взять передышку, чтобы промокнуть платком влажный лоб и восстановить дыхание, потому что, несмотря на разделявшую их перегородку, он был совершенно опьянен бархатистым тембром ее голоса, блеском глаз, отражавших огонек священной лампады и превращавших сей свет в неукротимую страсть, равно как и невинным покачиванием бриллиантовых сережек и исходившим от нее чувственным ароматом, от которого я сейчас сойду с ума.) Чтобы успокоиться, он высморкался и продолжил дочь моя, в наше время Господь наш Иисус в высшей степени благосклонно взирает на все акты справедливости. А теперь прочитай вместе со мной «Аве Мария». Нет, лучше прочти ее одна перед Святыми Дарами и обратись к Святой Богородице, заступнице воинства земного. Ego te absolvo a peccatis tuis et hic et nunc, domina, te moechissare cupio.

– Аминь, – благочестиво ответила Элизенда.

Пансион на бургосском бульваре Эсполон, где они остановились, казалось, вобрал в себя весь холод ранней зимы; Бибиана помогла ей надеть пальто и осмелилась вымолвить будь осторожна, девочка, возможно, все это тебе не по силам. Но Элизенда была не расположена внимать советам. Она сказала спасибо, Бибиана, но это моя жизнь, и я готова поставить ее на карту; потом вышла из комнаты и спустилась в убогий вестибюль, где ее ждал невысокий, средних лет мужчина с ледяными голубыми глазами и темными волосами, который с любопытством и восхищением протянул ей руку. Между тем Бибиана, убирая в шкаф не понадобившуюся сегодня одежду, думала но ведь твоя жизнь – это и моя жизнь тоже, дитя души моей, разве ты этого не понимаешь?

– Нет-нет, у стен есть уши, лучше прогуляемся, – сказала она, когда мужчина со светлыми глазами предложил ей пойти в одно известное ему кафе.