Голоса Памано

Когда парочка вышла из дома в направлении Рамблы, или куда там их занесет ветер восторга, сеньора Элизенда сделала звонок в Министерство промышленности, чтобы урегулировать вопрос, который мог решить только лично сам министр, об импорте этого проклятого оборудования по производству мячей, понимаешь, мне совсем не хочется покупать их по цене, вдвое превышающей их реальную стоимость. Я хочу производить мячи, Энрике. Ну, тогда жду известий, договорились? Ах нет, сегодня я ужинаю в Мадриде. С кем? С Фонтаной. И повесила трубку, оставив министра улыбаться телефону, вспоминая волшебный вечер, который он когда-то провел с сеньорой Вилабру, и удивительный аромат ее духов, незнакомый, но такой пьянящий, и завидовать этому долбаному придурку Фонтане… Элизенда проинформировала Газуля о предпринятых шагах и, поскольку у нее еще оставалось несколько свободных часов, велела Хасинто подготовить машину. Потом сняла с шеи цепочку, поцеловала ее и аккуратно положила в шкатулку из слоновой кости. С грустью вспомнила о Бибиане, но тут же отделалась от этого воспоминания, поскольку негоже живым все время думать о мертвых. Очень хорошо, Хасинто, мне нравится.

Однако во время поездки в центр города она ни слова не произнесла ему в затылок. Ни одного. Даже рта не раскрыла. Когда она не отдавала никаких распоряжений, это был знак того, что она о чем-то напряженно думает. А если она думала, значит ей надо было думать. А если ей надо думать, значит у нее проблемы. Мне бы так хотелось решить за нее все ее проблемы, но она не дает мне этого сделать. Она позволяет мне вмешаться лишь тогда, когда надо подчистить дерьмо за ее придурком-сынком. И больше никогда. Это мне-то, который жизнь готов отдать за… Мне, который всю жизнь отдал… Мне, который…

– Остановись здесь, Хасинто.

Прямо посреди площади Каталонии. Это означает, что она не хочет, чтобы я знал, куда она направляется.

– Возвращайся через час. Нет, через два.

Ну да, сейчас она возьмет такси и отправится в квартирку этого сукиного сына Кике Эстеве.

– Да, сеньора.

Кике трахается с мужчинами. И с женщинами. Со всем, что шевелится. Вам это известно, сеньора?

Сеньора Элизенда вышла из машины и плавно закрыла дверь. Дождалась, пока Хасинто исчезнет из вида, потом остановила такси и сказала таксисту в квартирку сукиного сына Кике Эстеве, и побыстрее.

– Какой сюрприз. – Он пригласил ее войти. – Я действительно тебя не ждал.

– Я приехала по делам в Барселону, и вот я здесь.

– Прекрасно. Ну а если бы ты не застала меня дома?

Кике плавно закрыл дверь, и они прошли внутрь его жилища.

– Почему ты так на меня смотришь?

По разным причинам. Во-первых, потому, что они уже тринадцать лет были любовниками, и если вначале он был всего лишь простым инструментом, с помощью которого сеньора избавлялась от злости на всех и вся, то постепенно она стала к нему привязываться, он становился ей все ближе, если не считать недель отчуждения, наступавших время от времени вследствие излишне пылкой исповеди в очередной случайной церкви, перед незнакомым священником, но вовсе не из-за того, что она сражалась с грехом, а просто потому, что хотела укротить свою пагубную слабость; ведь не может быть, чтобы такой смазливый хлыщ, как Кике… Не может быть. Но так было. Во-вторых, потому, что у них разница в двадцать лет, и то, что вначале казалось даже забавным, со временем становилось все более труднопереносимым, потому что я старею, а он все еще улыбчивый мужчина в самом расцвете сил, без малейшего намека на седину. В-третьих, до недавнего времени, до того момента, как в ее доме оказалась Мерче, она витала в облаках, полагая, что экономическая компенсация, которую она ему предоставляет, служит ей гарантией от любого рода неверности; ну а потом, он всегда проявлял готовность немедленно, когда бы она его ни призвала, откликнуться на ее зов. В-четвертых, потому, что, осознав, что настало время женить сына, она вдруг поняла, что скоро может стать бабушкой, и, почувствовав себя смешной и нелепой, уразумела наконец, что у нее есть все основания ревновать Кике. В-пятых, потому, что все вместе это было очень непросто: с какой стати ей ревновать Кике, если она его не любит и прекрасно знает, что он, со своей стороны, не столько любит ее, сколько подчиняется ее желаниям. Последнее подтверждалось практическим отсутствием взаимных выражений любви и нежности за все тринадцать лет отношений. В-шестых, потому, что хоть они и не любили друг друга, но честно выполняли взятые на себя обязательства. И наконец, в-седьмых, если она вдруг надумает обыскать его дом, то наверняка найдет пару любовниц, а она была не готова терпеть подобное унижение.

– Ну что, хочешь осмотреть квартиру? А? Хочешь посмотреть, сколько женщин я тут прячу? А?

– Да.

– Ну что ж, давай.

Это было сказано тоном, за которым скрывалось неудовольствие, вот только Элизенда не знала, действительное или мнимое. Кике сказал вот уж никогда не думал, что ты так мало мне доверяешь. Потом распахнул объятия, словно охватывая пространство, и сказал квартира в твоем распоряжении.