Голоса Памано

Сеньора Элизенда Вилабру, которая этим вечером собиралась поужинать с министром Фонтаной, чтобы напомнить ему, что она ждет немедленного ответа от монсеньора Эскрива де Балагера относительно хода Процесса; которая будет с полным безразличием принимать изысканные знаки внимания и восхищения министра, беспокоясь лишь о том, чтобы тот освежил память монсеньора Эскрива относительно ее дяди Аугуста Вилабру, который, бедняжка, несмотря на частое недомогание, все еще жив и несколько дней назад напомнил ей историю прелатства монсеньора Эскрива, назначению которого на сию высокую должность он в немалой степени способствовал, поскольку папа Павел не слишком-то доверял монсеньору; которая спокойно и невозмутимо укажет министру Фонтане на целесообразность смены гражданского губернатора Лериды, поскольку человек он некультурный и совершенно необразованный, и он меня окончательно разочаровал, когда я намекнула ему, что собираюсь расширить трассы, ведь у меня на это есть все права (при этих словах министр Фонтана откроет специальный блокнотик, куда он записывает свои обязательства, и мелким почерком муравья сделает соответствующую запись, ибо он ни в коем случае не хочет подводить столь достойную даму; и чтобы у нее не оставалось никаких сомнений, что он, разумеется, на ее стороне, он поцокает языком и скажет этот Гарсия Понсе… мы же знаем, что он собой представляет. Обещаю вам, что буду держать этот вопрос на контроле); которая после ужина с министром Фонтаной примет в своих гостиничных апартаментах братьев Гарригес, дабы самым решительным образом ускорить предоставление таможенной льготы на три тонны спортивного инвентаря, который она намерена переправить в Мексику, Коста-Рику и Чили; которая, возможно, на следующий день, прежде чем вернуться к своему заточению в доме Грават, встретится с аргентинским послом, дабы помочь ему найти способ и сделать возможным, чтобы теннисные ракетки «Бруспорт» Чемпион класса люкс для Латинской Америки получили имя Гильермо Виласа и чтобы при этом ей не пришлось платить ни единого песо в государственную казну, но зато предоставить лично господину послу заслуженную компенсацию, устраивающие обе стороны размеры которой мы можем, ваше превосходительство, определить здесь и сейчас (и если посол продемонстрирует нерешительность, она заявит ему, что в таком случае ракетки будут называться Фолкленд, и прощайте жирные комиссионные)… Так вот, эта самая сеньора Элизенда Вилабру с бешено колотящимся сердцем прошла в столовую квартирки Кике, которую она сама же и оплачивала, и подумала каких бы слез мне это ни стоило, я намерена обнаружить здесь всех любовниц, которых он прячет в шкафах.

– Что ж, приступай, – тем же горестным тоном добавил Кике и отправился на кухню. – Пойду сварю кофе, пока ты шаришь под кроватями.

Элизенда, его тайная любовница, огляделась. Никаких признаков постороннего присутствия. Все это было в высшей степени неприятно, но она должна была сделать это. Никаких признаков. Шесть кубков: два – за слалом, один – за супергигант в Сестриере, еще один – за спуск во время международных соревнований в Тука-Негре, где Кике вступил в борьбу не на жизнь, а на смерть с самим Магнусом Энквистом, буквально вырвав у того решающие секунды исключительно потому, что хорошо знал местность, снег и воздух, ибо, когда он не предавался распутству в Барселоне, он, как одержимый, без конца бороздил лыжные трассы. Вместо того чтобы отправиться в спальню и заглянуть под кровать, дабы извлечь оттуда шлюшку Мамен, сеньора Элизенда уселась на диван перед кубками. Кике вышел из кухни, вытирая руки тряпкой весьма сомнительной чистоты.

– Ну что, закончила обход? Кровати? Шкафы? Все проверила?

Она отвела взгляд. Потом взяла с журнального столика, из кожаного портсигара, который она подарила ему после одной памятной ночи, во время которой она испытала пять оргазмов, сигарету. К рядам воинствующих противников курения она примкнет еще только через десять долгих лет. Кике сел рядом и нежно положил ей руку на плечо, как мечтали бы сделать адвокат Газуль, Хасинто Мас и пара министров. Элизенда сидела с отстраненным видом, устремив взгляд в стену напротив.

– Что с тобой? – сказал он самым своим обольстительным голосом. – Зачем ты меня так мучаешь?

– У меня нет никакой возможности узнать, верен ли ты мне. – Только теперь, сгорая от стыда, сеньора раскрылась перед этим самонадеянным красавчиком, моля его о верности.

– А что, мое слово в расчет не принимается?

– Нет. По правде сказать, нет.

– Ну так вот, знай, что твой возлюбленный верен тебе с головы до пят. Какой мне смысл тебя обманывать?

Наступило молчание. В кухне негромко запротестовал кофейник, словно выражая свое несогласие с заявлением верного возлюбленного. Кике понял, что ему надо действовать, и, сказав чтобы ты убедилась, что я тебе верен, схватил сеньору, нарочито грубо поднял ее с дивана, стащил с нее кофту и, пока она расстегивала крючки на юбке, разорвал и сбросил блузку.