Голоса потерянных друзей

— Кажется, нам пора ехать.

— Расскажи, что там еще написано, — меня охватывает непонятное волнение.

Джуно-Джейн все еще стоит у стены в своих мешковатых бриджах. Она снова поднимает взгляд на газеты:

— «Сердечно просим священников зачитать своей пастве приведенные ниже истории и непременно сообщить нам, если письма в „Юго-Западе“ и впрямь помогут кому-нибудь воссоединиться», — ее палец медленно ползет вниз по стене. — Это церковная газета. Для церквей, куда ходят цветные.

— У них есть своя газета? Прямо тут, в штате Луизиана?

— Во многих штатах, — поправляет она меня. — Газету развозят повсюду. Называется она «Христианский Юго-Запад». Это газета для пасторов.

— Они читают ее прихожанам? По всей стране?

— Видимо, так… Раз уж ее даже тут развесили.

— Ничего себе! А что там еще написано? Вон в тех квадратиках?

Джуно-Джейн перемещает палец к одному из них. По сравнению с остальными этот квадратик совсем маленький.

— «Уважаемая редакция, — читает она вслух, — я ищу своих близких. Нас разлучили на дворе торговца в Александрии, у мистера Франклина. Их должны были отправить в Новый Орлеан. Звать их Джарвис, Джордж и Мария Гэйнс. Буду благодарна за любые сведения. Пишите мне в Абердин, Миссисипи. Сесилия Роудс».

— Боже мой… — шепчу я. — Прочти еще!

Она пересказывает историю о маленьком мальчике по имени Си. Когда ему было пять, его хозяин, мистер Суон Томпсон, умер и все его имущество, включая рабов, поделили между собой его сын и дочь.

— «Это было в тысяча восемьсот… — Джуно-Джейн приподнимается на цыпочки, чтобы лучше разглядеть цифры. — Тысяча восемьсот тридцать четвертом. Помню, как мисс Луризи Кафф пришла в дом и сказала моей маме: „Пусть Си мне отдадут, это ведь я его таким воспитала!“ Когда маму увозили, кучером был дядя Томас. У нее тогда осталось двое детей — Си и Орандж. Письма присылать в Мидуэй, Техас. Си Джонсон».

— Бог ты мой! — говорю я вновь, на этот раз громче. — Да он ведь сейчас, поди, уже успел состариться! Старик, а все живет в Техасе и ищет семью! И его слова добрались даже сюда, и все потому, что их напечатали!

Поток мыслей все ширится, точно река после ливня, — растет, змеится, несется, смывая с души всякую тяжесть, все, что только вынесло на берега за долгие месяцы и годы. И я позволяю себе унестись далеко-далеко, где еще не бывала. Может, на стенах есть имена и моих близких тоже? Может, там есть мама, Харди, Хет, Пратт, Эфим, Эдди? Истер, Айк, малютка Роуз? Тетя Дженни и малышка Мэри-Эйнджел, которую я последний раз видела в загончике для рабов, когда ей было всего три года от роду, в тот день, когда ее унес торговец?

Мэри-Эйнджел, должно быть, уже совсем большая. Она ведь всего на три года меня младше. Значит, сейчас ей пятнадцать. Возможно, она пошла в школу для цветных и научилась писать. Может, и ее объявление есть в одном из квадратиков на стене! Может, ее тут можно найти, а я об этом даже не знаю! Может, вся моя семья тоже здесь!

Это непременно надо выяснить! Узнать, что написано во всех до единого квадратиках!

— Прочитай мне все объявления, — прошу я Джуно-Джейн. — Я не могу отсюда уехать, не узнав, что тут написано. Я тоже потеряла всех близких. Когда янки приплыли по реке в своих канонерках, масса решил, что мы все на время спрячемся в Техасе, где и дождемся победы конфедератов. Но племянник хозяйки, Джеп Лоуч, выкрал некоторых из нас. И стал по пути распродавать — по одному или по двое. Из всех я одна сумела вернуться к Госсеттам. Я единственная добралась до техасского убежища вместе с семейством хозяина.

Нет, уезжать отсюда нельзя! Сегодня уж точно! Когда старуха с мальчишкой придут, я придумаю, что им сказать. Куда важнее прочесть все письма на стенах.

— А что написано в следующем? — спрашиваю я. Впервые в жизни во мне просыпается читательский голод, да такой сильный, будто он мучил меня еще с тех самых пор, как я была ребенком шести лет от роду. Я хочу разгадать все эти надписи и понять, какие люди и места за ними скрываются.

Джуно-Джейн зачитывает еще одно послание. А потом и другое, но я слышу уже не ее, а скрипучий голос старухи, разыскивающей свою мать, с которой ее разлучили, когда она была еще совсем малюткой, не старше Мэри-Эйнджел. Она по-прежнему несет эту боль в сердце, точно раны на теле. Они уже не кровоточат, но излечиться можно, лишь если вновь обретешь то, что у тебя отняли.

Я стою рядом с Джуно-Джейн и указываю ей то на один квадрат, то на другой, а потом и на третий, в самом углу.

Сестра, разлученная с братьями в Южной Каролине.

Мать, выносившая и родившая девятнадцать детей, которых у нее отбирали, всех до единого, как только малышам исполнялось четыре года.

Жена, ищущая своего супруга и сыновей.

Мать, разыскивающая сына, который вместе со своим юным хозяином отправился на войну и не вернулся.