Голоса прошлого

   Так называемое стрельбище являлось общественным полигоном, большим полем за пределами посёлка, с защитными силовыми стенами по периметру. От входа веером разбегались дорожки. Ходить дозволялось строго только по ним. Дорожки вели к точкам входа, небольшим сине– зелёным ярким будкам, над каждой из которых горел огонёк, красный, если место было занято, и зелёный, если свободно. В одну такую мы с Андреем и вошли.

   Собственно, привычное место. Обыкновенный психодинамический тренажёр расширенной модификации. В стрельбе по неподвижным мишеням, кстати, я парня уела: из десяти выстрелов он промахнулся два раза, а я только один. По подвижным вперёд вырвался он. Отомстил, так сказать. Ишь, мордень довольная, так и светится. Оно и понятно, уступить девушке, да ещё инопланетнице, – это ж позор для будущего воина!

   В азарте мы переключились на второй динамический уровень, где требовалось поражать солдат условного противника. Ну, как условного. Я увидела знакомую броню из собственных кошмаров, и меня вновь скрутило нерассуждающим ужасом.

   – Выключи!– крикнула я. – Немедленно выключи!

   Голографический морок погас. Перед нами вновь возникла сверкающая под беспощадным солнцем заснеженная равнина.

   Я сползла по стенке на пол, обхватила колени руками, спрятала голову. Меня трясло, и вокруг вновь сжималось кольцо психокинетического выброса. Я еле держала его. Но хотя бы держала…

   – Боишься, – понимающе сказал мальчик, присаживаясь рядом на корточки.

   – Боюсь, – беспомощно сказала я. – Боюсь, и… и всё.

   – Бывает, – кивнул Андрей. – Я вот тоже… боялся.

   Я терпеливо ждала, пока немногословный мальчишка расскажет. И дождалась:

   – Братья Чёрной Саламандрой напугали. Ну, страшилка такая. Детская. Понимаешь?

   Я кивнула. Я понимала. У нас тоже были детские страшилки. Про Синего Моллюска и Чудо– Рыбу– Осьминога, про Красные Зубы, Коричневое Окно и Плазму– на– Колёсиках. Специально, чтобы повизжать и побояться в компании. Потому что без компании, в одиночку, в тёмной комнате… брр. Чёрная Саламандра, видно, была из такого же ряда.

   – Я боялся, а они смеялись, – угрюмо сказал Андрей и уточнил:– Ржали. Олег и Радим. Идиоты.

   Он назвал братьев идиотами с затаённой гордостью в голосе. Всё же он их любил и действительно ими гордился.

   – Чёрная Саламандра жила у нас под шкафом и собиралась выйти оттуда, чтобы меня сожрать. Долго её боялся. Год почти.

   – И… что? – спросила я, потому что мальчик замолчал.

   – Сжёг, что же ещё, – коротко объяснил он. – Теперь не боюсь.

   Я обдумала его слова. Затем рассказала про станцию Кларенс и добавила:

   – Я тоже сожгла. Не помогло.

   – Значит, не так сожгла, – безжалостно отрезал он.

   – А так – это как? – задело меня за живое.

   Убить столько врагов и получить, что убила их не так… Это было уже слишком!

   Андрей внимательно посмотрел на меня.

   – Так – это когда бояться перестаёшь, – объяснил он. – Вообще. А если продолжаешь бояться, то, значит, не так.

   – То есть, по– твоему, я не дожгла? – уточнила я.

   – Да, – коротко кивнул он. – Боишься, значит, не дожгла.

   А ведь он прав, подумалось мне. Страха быть не должно. Страх не должен оставаться. Со страхом жизнь превращается в неконтролируемый кошмар. Вот, Мэтта едва не прикончила, а ведь он, хоть и биологический сын Шаттирема Шокквалема, такая же жертва его чудовищныъ экспериментов, как и я...

   – Пошли, – сказал Андрей, поднимаясь. – Покажу тебе Тёплое Поле.

   – Тёплое?

   – Да. Пошли.

***

Тёплое Поле представляло собой небольшую долину, зажатую между заснеженными сопками. В долине били геотермальные источники, и из– за них температура там круглый год держалась в зоне комфорта – примерно четырнадцать– пятнадцать градусов по стандартной шкале Цельсия. Мы вышли к нему по пологой гряде и какое– то время двигались по гребню, потому что спуститься по отвесным ледяным стенам было невозможно. Андрей знал, где находится спуск, и уверенно вёл именно туда.

   Отсюда, с высоты, Поле было видно, как на ладони. Зелёная растительность, синие, жёлтые, алые пятна и полосы цветов, небольшие деревца, цепь маленьких круглых озёр, исходящих паром. Ветер донёс влажные тёплые запахи цветущих трав и горького мёда. Мы спустились вниз, и я тут же стянула тёплую, рассчитанную на ледяной век, куртку, потому что в ней стало невыносимо жарко. Подумала и стянула свитер тоже, оставшись в тонкой блузке.

   – Свитер надень, – коротко посоветовал Андрей.

   – Почему это?

   – Надень. На космических станциях держат обычно температуру двадцать– двадцать пять, а здесь всего пятнадцать, для тебя это мало. И на космических станциях не бывает ветра. Надень, простынешь.

   Я натянула свитер обратно, сама себе удивляясь, с какой радости покорно сношу командирский тон. Может потому, что мальчишка прав?

   – Сюда привозят детей, – сказал мальчик. – Раз в четыре дня, примерно. В любое время. Им полезно. И они ценят.