Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве

Узбекский мигрант Шухрат Икрамов вспоминал о Ленинграде и Москве, где он учился и работал с 1979 по 1985 г., как о «центрах [своей] части мира»[227]. Позиция двух столиц, в имперское время бывших на вершине региональной иерархии, в советский период усилилась, по мере того как знание о привилегиях, предоставляемых городской жизнью, распространялось по огромному советскому государству и за его пределами. Внутренний и внешний «Восток» стали критически важными для формирования и развития Ленинграда и Москвы в качестве глобальных городов. Связи между окраинами и центром усиливались, несмотря на то – а может быть, напротив, по причине того, – что европейские державы, включая Советский Союз, в последние десятилетия XX в. сфокусировались на развитии ядра – западной части их стран, а в особенности на развитии столиц. Миграция, усилившаяся благодаря сетевым связям и средствам передвижения, символизировала посредничество в этом процессе беднейших южных регионов, ведь для поддержания или сохранения глобального статуса требовалась человеческая энергия и капитал – то, чего все в большей степени не хватало стареющему населению Европы.

Среди характеристик глобальных городов – их парадоксальность: как бы они ни стремились получить контроль над странами и континентами (и в какой-то степени достигали этого), все же они в значительной степени были не в состоянии контролировать передвижение людей в собственных же границах. «Ни одно правительство не ставило перед собой задачи построить этнически разнообразное общество с помощью иммиграции», – пишут Стивен Каслс и Марк Дж. Миллер. Но ни у одного правительства не было и четкого плана, как предотвратить этот процесс. Глобальные города стали глобальными не намеренно, а благодаря демографическому составу населения[228]. В СССР, как и на Западе, государственные приоритеты гибкого рынка труда, экономического развития и мировой политической мощи оказались важнее стремления полностью контролировать перемещение народов и опасений перед возможной негативной реакцией со стороны принимающих городских сообществ на мигрантов, которые выглядели или говорили иначе, чем они.

Энергия мигрантов преодолела двойные усилия государства, пытавшегося управлять их карьерой и образом жизни. Мигранты с Юга и Востока хорошо знали, как выглядит «пространственно распределенное качество жизни» в Советском Союзе, и представляли себе спектр возможностей, официальных и неофициальных, которые могут им предложить Ленинград и Москва[229]. Они заявили о своем «праве на город» и привнесли в городское пространство новые навыки и рабочую силу, которые способствовали росту двух столиц[230]. Продолжающееся господство русских на родине мигрантов привело к тому, что Ленинград и Москва стали центрами национального и личного прогресса, домом для всех людей, желающих стать частью современного мира.

Глава 2 Дружба, свобода, мобильность и образ «старшего брата»

Дружба народов вызывает эмоции даже спустя десятилетия после распада Советского Союза. Мигранты из Средней Азии, с Кавказа и из азиатской части России живо помнят, какое влияние этот лозунг имел на их идентичность и повседневную жизнь. Лозунг дружбы народов, как мантра, повторялся на страницах школьных учебников, на пропагандистских плакатах, в советских изданиях и СМИ с тех самых пор, как они себя помнят. С этим лозунгом мигранты, отличающиеся от принимающего населения славянских городов внешностью и культурой, соотносили себя по приезде в города. Эмоциональная поддержка, которую обеспечивала дружба народов, была важной частью стратегий мобильности и была связана с возможностями карьерного роста для тех, кто переезжал в центр России из регионов. Общие настроения оставались сложными. Мигранты выражали недовольство привилегированным положением этнических русских в «иерархии» дружбы народов, но при этом указывали, насколько ценным для них было развитие межнациональных отношений. В Ленинграде и Москве даже незнакомые с местным языком или культурой мигранты чувствовали, что их понимают, или, по крайней мере, чувствовали равноправие в официальном общении. Воспоминания о личной межкультурной дружбе врезались им в память. Принцип дружбы народов был признан центральным советским принципом, который позволял отличаться от других и достигать успеха в новом доме вне зависимости от национального происхождения.