Голова-жестянка

– Сейчас, погоди, я открою всё это в репобраузере, и будет видно. У тебя лежат замеры перформанса от нагрузочного два, да? А сейчас тут ещё должны лежать прогоны с нагрузочного три и папка с хайлоад-данными. А‐а-а, понял. Я вижу папку с логами, рядом лежит папка с хайлоадом, а в самой папке четырнадцать точка семь точка ноль лежат выхлопы с нагрузочного один, два, бла-бла-бла. Получается, ты внутри четырнадцать точка семь точка ноль создала дублирующую структуру, и внутри всё то же самое, что уровнем выше…

– Да, да, получилось, что мне ещё эн-эф-ар на перформанс нужен, я посмотрела – что-то нету, решила создать, потом смотрю, как-то неодинаково смотрится с предыдущим, решила запихнуть его в четырнадцать точка семь точка ноль, а старый грохнуть… – ответил динамик.

– Да, да, да, – нетерпеливо сказал папа и вырубил связь.

Зажёгся верхний свет.

Папа снял наушники, стоит у двери, рука возле выключателя. Смотрит на меня:

– Давай поговорим.

– Я уже сегодня говорила, мне не понравилось это занятие… – я зеваю.

– Значит, смотри. Ты просто не понимаешь, насколько всё серьёзно. Родители к нам пришли подготовленные, рассказали, чем это грозит. – Папа снова проходит к компьютеру, садится и щёлкает мышкой. – Гляди. Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью – психическое расстройство сюда относится тоже. А если ты продолжишь до того момента, как тебе исполнится шестнадцать, то вступит в силу вот это. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства. Истязание. Причинение физических или психических страданий. А ещё статья отдельная есть, неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних. Это уже нам с мамой.

– Папа, это треш какой-то, – я начинаю смеяться. – Вы всё время грозите друг другу судом, а от слов к делу никогда не переходите.

– Мы – нет. Они могут перейти.

– Не перейдут. Они такие же трусливые… – я не могу продолжать от смеха. Я даже не могу смотреть на папу, беру штору за край и прикладываю ко лбу. Кисточки щекочут мне нос, от этого ещё смешнее.

– Посмотри, что ты делаешь с собой. Ты же себя убиваешь. Ты же себя разносишь в щепки. Каждый твой выход в школу, каждый выход на улицу – испытание на прочность. И не только для тебя, но и для нас с мамой. Неужели ты не понимаешь, что не оставляешь нам выбора? Неужели тебе приятно сидеть дома, как в тюрьме? – папа подходит ко мне и отбирает штору. Я вцепляюсь в ткань что было сил. – Нет, посмотри на меня, хватит поганить кисточки. Я сказал, хватит! Отобрать у тебя телефон? Это не выход. Единственный вариант – ты просто перестаёшь делать то, что делаешь. Перестаёшь с ним разговаривать. Мы уже просили тебя, кстати. А они ему ещё тогда запретили к тебе подходить. И правильно сделали.

– Пусть переведут его в другую школу! – выкрикиваю я, смеясь ещё громче, потому что мы с папой продолжаем бороться за штору.

– Ты можешь перестать или нет?! – возмущается папа.

И тут же обрушивается гардина, чудом его не задев. Мы смотрим на поднявшуюся столбом пыль. Дверь открывается наполовину, в проёме маячат мама и родители Приходьки.

Папа с каменным лицом поднимает гардину, примеривается, как бы повесить её обратно. И говорит, не поворачиваясь, будто обращается к гардине, а не ко мне:

– Если ты не можешь перестать ему писать, придётся обращаться к специалисту.

– К какому ещё специалисту?

– Для начала – к психологу.

Мне становится так же больно, как в тот раз, когда Карин сказал, что я похожа на зомби. Даже больнее, потому что родители Приходьки это слышали. Зачем говорить про врачей? Как будто в моей жизни было мало врачей за последний год. Я закрываю лицо руками и дальше так сижу, скорчившись в кресле, ни на что не реагирую. Просто киваю, киваю, киваю уже на всё подряд. Соглашаюсь.

Главное, что в конце концов ко мне возвращается мой новый телефон. Мне отдают его уже вечером, когда я, умывшись, лежу в кровати. Макс сегодня вернулся поздно, они с Дашей были у дедушки. Дедушка вроде получше, рассказывает Макс, сидя у кровати. Макс неловко гладит меня по голове, пытается заправить мне волосы за ухо. А я киваю, киваю. Я киваю на всё подряд, уставившись в телефон. Киваю, что бы мне Макс ни предлагал.

– Ну, спокойной ночи, – говорит он.

– Ага, – отвечаю я.

Я только что написала шесть сообщений подряд и теперь бездумно листаю ленту новостей, жду ответов хоть по одному из каналов. Я написала во всех социальных сетях и даже в комментарии под свежим роликом школы робототехники на ютубе. Написала Карину, написала одно и то же:

«Спаси меня».

«Спаси меня».

«Спаси меня».

«Спаси меня».

«Спаси меня».

«Спаси меня».

Глава 15 Вечность, которую я проспала