Голова-жестянка

Я надеваю платье через голову, стараясь не разлохматить причёску. Ноги и в платье хорошо видно. У платья асимметричный подол, спереди коротко, сзади длина увеличивается. Платье летящее, полыхающе-красное, с маками. Мама всё-таки молодец. Может, я даже подольше останусь в этом платье. Может, даже в ресторан в нём поеду. Если не продрогну сейчас на улице.

Я выхожу. Ветер раздувает подол, но вроде не так уж холодно. Во дворе школы толпится народ. Машины родителей забаррикадировали всю улицу. Машины стоят и со стороны реки, пляж едва проглядывает позади. Огни фонарей на мосту всё ярче разгораются над водой, огни фонарей на набережной отражаются в ярких капотах автомобилей. Вечер. Цветы. Смех. Далеко, чуть слышно и потому почти не надоедливо звучит Джо Дассен.

Я начинаю танцевать, не потому что пора, а потому что мне так захотелось. Ко мне присоединяются Лена, Маня, Влада, многие девчонки из нашего и параллельных классов. Сейчас все глупые обидки забыты, мы свободные и искренние. Это танец для девочек. Мы танцуем специально, чтобы нами любовались. На старом асфальте, исчерченном классиками, глядя на забор соседней стройки, где кто-то вывел: «Не забуду Львовну родную!» Львовна – это Тамара Львовна, наша завуч.

Маки горят на подоле. Горят и мои пятки, потому что я слишком резко топаю каблуками.

Кто-то бежит ко мне. Я вижу, что это Приходька. У него галстук съехал набок, от волнения, наверное. Мне кажется, что он сейчас подхватит меня на руки. Я тоже начинаю бежать к нему и ржать, потому что как в фильмах. Но Приходька вцепляется в мои прижатые к груди руки, взволнованно дышит в лицо – дыхание у него кислое:

– Женя… Пойдём… Там мама твоя… Они говорят…

Я встревоженно ищу глазами родителей в толпе. Папина зеркалка так часто сверкала вспышкой, пока я танцевала, но где они сейчас? Я вижу теперь, мама и папа стоят за забором, на парковке. Возле нашей новой машины. Да, папа отдал «логан» Максу доламывать, а мы наконец взяли джип, чтобы ездить отдыхать по-дикому и в походы всякие по лесам. Я вижу, мама суматошно запихивает в багажник пакеты. Кажется, это мои кроссовки и штаны, очень похоже. Я бегу к ним, но, чтобы добраться до мамы быстро, мне нужно перелезть через забор, а в платье на забор я не полезу, конечно. Поэтому я устремляюсь налево, где калитка, и добираюсь до парковки. Папа уже за рулём, мотор заведён.

– Женя! – кричит мама, завидев меня. – Можно быстрее? Ваня, забирайся, с нами поедешь!

– Что случилось? – задыхаясь, лепечу я.

– Максим…

Платье оказывается прижато дверцей джипа. Я выдёргиваю подол, снова захлопываю дверцу. Приходька садится рядом с папой. Джип сдаёт назад, съезжает с бордюра, на котором мы незаконно запарковались – поздно приехали, на правильном месте оказалось всё забито. Мы с мамой подскакиваем чуть не до самой крыши. Мама выронила одну кроссовку из пакета.

– Максим разбился, – говорит мама, ища кроссовку под моими ногами. Её слова слышно глухо, как из-под земли, потому что она почти уткнулась головой в переднее сиденье.

– В смысле разбился? Совсем разбился?

– Не знаем ещё. Сейчас поедем. В больницу его отвезли, в пятую БСМП. – Папа выезжает на набережную и сигналит, сгоняя с дороги прогуливающиеся парочки. Он так волнуется, что может, неровен час, и сам кого-нибудь задавить.

– Пятая БСМП на левом берегу, могут быть пробки, – говорю я.

– Сам знаю. Ничего, вмиг доедем, – невыразительным голосом отвечает папа.

Мама, кажется, молится или просто шевелит губами.

Я смотрю на свои колени. Ровные, гладкие, загорелые. Без каких-то следов и шрамов.

Джинн оказывается в машине. Он сидит между мной и мамой, порядком нас потеснив. Но, кажется, только я его вижу.

– Максим умер, да? – спрашиваю я джинна одними губами.

* * *

Дурацкие сны, до сих пор не забыла.

– Спишь? Не спи, – Тиль, дотянувшись, хлопает меня по коленке. Я возмущённо убираю ногу.

– Я не сплю. Я думаю.

– О правильной схеме, я надеюсь?

Какой же он зануда. Я опускаю глаза на стол. Передо мной лежит белая ячеистая пластиковая доска. Ближе к краям вдоль всей доски нарисованы две тонкие черты – красная и синяя, плюс и минус. Это бредборд, он помогает всё соединять без паяльника. Вокруг рассыпаны светодиоды, красные и жёлтые, и провода «папа – папа». «Папа – папа» – это значит, что с обеих сторон у проводов острые штырьки, а если бы было «мама», то были бы отверстия. Я смеялась в своё время, когда узнала эту классификацию. На углу стола – ноутбук с подключённой платой. Мы с Тилем собираем гирлянду, которая будет запрограммирована мигать с определённой частотой. Это одно из самых простых заданий, но у меня медленно получается усваивать материал, поэтому мы разжёвываем каждый урок, продираемся долго и трудно, как червяки через каменистую землю.