Головоломка

— Из-за тебя у меня появился комплекс неполноценности.

— Я помогал тебе овладеть секретами женственности.

— Вот дерьмо собачье, — сказала Анджела, и Карелла расхохотался. — Это не смешно. Я не пойду за него замуж. Мне ничего в нем не нравится. Такой же неотесанный хам, как и ты, только хуже. И ругается больше. И потом… — Она запнулась: — Стиви, я боюсь. Стиви, я не знаю, как быть. Я в ужасе.

— Ну, — сказал он, — ну же, — и ласково привлек сестру к себе и погладил ее по волосам. — Не надо этого бояться.

— Стив, он убивал людей, ты знал об этом?

— Я тоже.

— Я знаю, но… сегодня ночью мы останемся одни… в одном из самых больших отелей мира… здесь, в этом городе… а я даже не знаю человека, за которого вот-вот выйду замуж. Как я позволю… позволю ему…

— Комби, ты говорила с мамой?

— Говорила.

— И что она тебе сказала?

— Она сказала: «Любить — это ничего не бояться». Я передаю приблизительно, она сказала это по-итальянски.

— Она права.

— Я знаю, но… Я не уверена, что люблю его.

— Я чувствовал то же самое в день свадьбы.

— Но у тебя не было всей этой шумихи с церковью.

— Я знаю. Но у нас был прием, а это выматывает нервы не меньше.

— Стив… ты помнишь, однажды ночью… мне было, по-моему, шестнадцать. Ты только пошел служить в полицию. Помнишь? Я вернулась со свидания и сидела тут в комнате, пила молоко перед сном. А у тебя была, по-видимому, смена с четырех до двенадцати, потому что ты пришел следом. Ты еще посидел со мной и тоже выпил молоко. Помнишь?

— Да, помню.

— Еще у старика Бирнбаума горел свет. Вон в том окне напротив.

Он повернулся к окну и поглядел поверх садовых деревьев туда, где стоял островерхий дом Джозефа Бирнбаума, ближайшего друга и соседа отца на протяжении сорока лет. Он отчетливо помнил ту весеннюю ночь, гудение мошкары в саду, одинокий огонек, светившийся в чердачном окне у Бнркбаума, тонкий желтый серп луны, висевший безучастно над крутым скатом крыши.

— Я тебе рассказала о том, что со мной случилось в ту ночь, — сказала Анджела. — О… об этом парне, с которым я встречалась, и… о том, что он пытался сделать.

— Да, я помню.

— Я никогда не рассказывала об этом маме, — сказала Анджела. — Я вообще рассказала об этом только тебе. И я спросила тебя… все ли так делают? И значит, мальчишки, с которыми я буду встречаться, будут делать то же самое? Мне было важно понять, как себя вести. Ты помнишь, что ты мне ответил?

— Да, — сказал Карелла.

— Ты сказал, что я должна делать то, что мне кажется правильным. Ты сказал, что я сама пойму, что правильно. — Она помолчала. — Стив… я никогда…

— Лапочка, давай я позову маму.

— Нет, я хочу поговорить с тобой. Стив, я не знаю, что я должна делать сегодня ночью. Я знаю, что это ужасно глупо, мне двадцать три года, и я должна знать, что делать, но я не знаю, и мне страшно, что он меня разлюбит, что он будет разочарован, что он…

— Ш-ш-ш, ш-ш-ш, — сказал он. — Ну полно, перестань. Чего ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты все объяснил мне.

Он посмотрел ей в глаза, взял ее руки в свои и сказал:

— Я не могу этого сделать, Комби.

— Но почему?

— Потому что ты уже не ребенок в бумажной комбинации и не юная девушка, пришедшая в смятение от своего первого поцелуя. Ты женщина, Анджела. И ни один мужчина на свете не может дать женщине инструкций, как любить. Да я и не думаю, что они тебе понадобятся, дорогая. Я действительно думаю, что они тебе не понадобятся.

— Ты думаешь, что все… будет в порядке?

— Я думаю, что все будет замечательно. Но еще я думаю, что тебе пора начать одеваться. Иначе ты опоздаешь на свою собственную свадьбу.

Анджела хмуро кивнула.

— Да перестань же, — сказал он. — Ты будешь, черт возьми, самой очаровательной невестой, которую когда-либо видели в этой округе. — Он крепко прижал ее к себе, поднялся и направился к двери.

— А… Тедди боялась? — спросила Анджела.

— Как старший брат, я хочу дать тебе один маленький совет, — сказал Карелла. — Я не скажу тебе, была ли Тедди растеряна, или смущена, или испугана, или еще что-нибудь. Я не скажу тебе потому, что брак — это тайна, Анджела, и он строится в первую очередь на доверии. И что бы ни произошло между тобой и Томми (сегодня или еще когда-нибудь), об этом будете знать только вы двое. И в этом-то одна из тягот брака… но это же и чертовски успокаивает. — Он снова подошел к кровати и взял ее руки в свои: — Запомни, Анджела, тебе нечего бояться. Он любит тебя до того, что весь дрожит. Он любит тебя, солнышко. Он хороший человек. Ты правильно выбрала.

— Стив, я тоже его люблю. Правда. Только…

— Никаких «только». Какого черта тебе нужно? Письменных гарантий, что жизнь — это сплошная малина? Ну, так это не так. Но ты начинаешь семейную жизнь с чистой страницы, и от тебя зависит, что на ней будет написано. И главное для начала у тебя уже есть, солнышко. — Он улыбнулся: — Так что ты не можешь промахнуться.

— О'кей, — сказала она, энергично тряхнув головой.

— Будешь одеваться?

— Да.

— Хорошо.

— О'кей, — сказала Анджела еще более энергично. Потом после паузы добавила: — И все же, я думаю, ты гнида, за то, что не намекнул мне хотя бы одним словом!