Голубая свастика (СИ)

В первый день парень еще плохо ориентировался в том, что происходило в бараке. Когда заключенные вернулись, убогое помещение наполнилось гомоном нескольких сотен мужских голосов. Все вышли на построение. Перекличка происходила примерно час и, как говорил Карл, это было еще очень недолго. Наверно, притомившиеся за день на жаре конвойные спешили покончить с делами и скорее отправиться на ужин.

После узников покормили: каждому выдали по куску эрзац-хлеба и по половнику травяного отвара. Равиль, никогда еще в жизни не пробовавший эрзац, механически грыз подсохший и безвкусный кусок и отвар выпил весь, так как пить очень хотелось.

Примерно через час остро встал вопрос о отправлении естественных нужд. Дело было в том, что узников заводили в санитарный блок по пути с работы, и потом, вплоть до самого утра, выходить из барака было категорически запрещено. Но Равиль сегодня не ходил на работу, поэтому и в туалет не попал. Он безумно устал, хотелось спать, ведь наконец предоставилась возможность полежать на нарах, но болезненное давление внизу живота не давало расслабиться.

Он знал, что нужно делать. Страждущие отлить часто объединялись в группу и организовано подходили к капо с соответствующей просьбой. Если тот был в хорошем настроении, мог и разрешить. Но сейчас юноша такой группы не видел. Значит, оставался лишь один выход — использовать собственную миску. Так он и сделал, а наполненную емкость пристроил в уголок между нарами и стеной. Утром содержимое следовало вылить в дырку в санитарном блоке, но ни в коем случае не на землю — за это могли и расстрелять, равно как и за попытку справить нужду в неположенное время и в неположенном месте.

Полежав еще немного, он решился провернуть одно дело. Оторвал кусок рукава от своей робы, обмакнул лоскут в миску, аккуратно отжал и протер израненные ступни. Моча — стерильная жидкость, была надежда, что это хоть немного, но послужит дезинфектором и ускорит заживление ран.

Кроме Равиля, на его нарах спали еще двое мужчин. К появлению новенького они отнеслись враждебно. Еще бы, им же стало теснее.

— Фашистская подстилка! — сквозь зубы, с ненавистью сказал по-русски сосед, тощий мужчина лет сорока, и повернулся спиной.

Самих слов юноша не понял, но о смысле догадаться было не трудно. Итак, конечно, в бараке уже знали, что он прислуживал офицеру СС, и это никого к нему не расположило. Как будто бы он попал в услужение по своей воле и мог выбирать свою судьбу!

Вскоре он забылся тяжелым и беспокойным сном. Подъем в лагере наступал в четыре тридцать утра, и тут же начиналась суматоха. Орали злющие, не выспавшиеся и не до конца протрезвевшие охранники. Помощники капо стаскивали замешкавшихся людей с нар и тут же избивали их дубинками.

Равиль поспешно вскочил. Их выгнали на построение. Мельком юноша заметил, что в бараке осталось несколько трупов. За ночь умерли наиболее изможденные узники. По приказу капо тела вынесли и швырнули на обочину дороги, чтобы потом забрал грузовик, доставляющий мертвых в крематорий.

Умывальник находился тут же, при бараке. Время на умывание трехсот человек — всего несколько минут, поэтому не успел Равиль протиснуться в общей свалке к желобу с водой и зачерпнуть пригоршню, как его тут же оттеснили. Интеллигентность не позволяла отталкивать более слабых, и он отошел в сторону.

А потом наступила большая проблема. Дело было в том, что утренний «кофе» — грязновато-мутную жидкость — доставляли в барак до посещения туалета. А миска Равиля была занята мочой! После «завтрака» следовало положить ее в карман и отправляться в санитарный блок. Оставить ее наполненной в бараке тоже было нельзя — украдут или нарочно спрячут.

Все получали кофе, а Равиль стоял в полной растерянности со своей миской, не зная, что теперь делать, и понимая, что остался без утреннего пайка.

В это время к нему, противно улыбаясь, подошел один из охранников, совсем молодой немец, наверно, младше самого Равиля. Он заглянул к нему в миску и расцвел еще больше, будто от счастья.

— Пей, жидовский пес! — с тихим смешком приказал ему немец. — Пей до дна!

Равиль не заставил просить себя дважды. Он тут же поднес миску к губам и несколькими крупными глотками выпил. Немец расхохотался. Даже слезу смахнул, настолько ему стало весело.

— Вкусно? Вот ты и позавтракал. Приятного аппетита.

Напевая под нос песенку, охранник отошел в сторону. Кто-то из узников тоже смеялся, а другой сказал, подойдя к Равилю сзади, почти вплотную:

— Надо было ему в морду плеснуть!

Равиль усмехнулся. Нашелся герой, хорошо советовать, плеснул бы сам! Несмотря ни на что, он вдруг почувствовал некоторое облегчение: проблема была решена, а уж собственной мочой еще никто не отравился, ничего смертельного.

Посещение санитарного блока произвело на него гнетущее впечатление. Это был длинный барак, на полу в цементных панелях были проделаны дырки. Их загнали туда и буквально через минуту заорали, что пора выходить. Юноша с трудом нашел свободное «очко» и едва успел опорожниться, как пришлось спешить на улицу.