Голубая свастика (СИ)

А потом их с Ребеккой разместили в разных палатах и поставили какие-то капельницы, как сказал доктор, — питательные. Равилю хотелось верить в завтрашний день, что все будет хорошо, хотя он совершенно не понимал, почему они с сестрой оказались в больнице и для каких целей могли понадобиться доктору, ведь они абсолютно здоровы. Но тот часто забегал, суетился, проверял их состояние, в общем, проявлял искреннюю заботу и был необыкновенно радостным и воодушевленным. Равиль так устал, что ему не хотелось ни во что вникать, и он просто доверился этому человеку.

И тут появился этот немец. Он выдернул Равиля из-под одеяла и приказал идти за ним. Хуже всего было то, что увели его одного, а Ребекку оставили. Но, может, это и к лучшему? Пусть хотя бы она будет в безопасности. А потом он оказался в доме этого начальника, среди его слуг (кстати, вроде бы неплохих людей), которые успели сказать ему несколько успокаивающих слов.

Их хозяин представился Стефаном Краузе. Беседа с ним повергла Равиля в шок. Нацист что-то говорил ему о порке, подчинении, постели. Сначала Равиль ничего не понял, и лишь после его ухода до него дошел смысл слов немца.

Равилю исполнилось семнадцать лет, и он не был невинным в полном смысле этого слова. То, что собирался с ним проделывать этот немец, называлось развратом и грязью. Он знал, что есть такая категория мужчин-извращенцев, которые бесчестят молодых юношей, издеваются над ними, получая от этого сексуальное удовольствие. Но почему нацист для этих целей выбрал именно его? Равиль не мог понять.

После ухода хозяина добрая немка накормила его кашей, также дала кусок хлеба и стакан чая. Впервые за последнее время он наелся досыта, вот только он не чувствовал вкуса еды. Все его мысли сосредоточились на развратных желаниях этого немца, огромного и страшного человека с жестоким лицом и пустыми, ледяными глазами. От этого его начинала бить мелкая дрожь, несмотря на то, что в доме было тепло.

Он уединился в своей комнате и прилег на кровать, забился в уголок, словно найдя убежище. Хотя какое может быть убежище в стане врага? Быть может, именно сейчас он доживал свои последние часы, а завтра его истерзанный труп тоже попадет в грузовик с красным крестом, и его увезут туда, где у мертвых нет могил, и никто никогда не узнает, где он похоронен.

Постепенно Равиль пригрелся и задремал. Ему приснился сон: их магазин, набитый причудливыми и дорогими вещами. Бой старинных часов, щебетание птички в клетке. Его отец, пожилой человек, не потерявший веселости и бодрости, считал за прилавком деньги. И рядом с ним он сам, Равиль, счастливый и беспечный. Казалось, так будет вечно.

Пока не пришли они…

Что-то встряхнуло его, и Равиль проснулся. Неужели опять оказался в вагоне? И где же Ребекка? Юноша приоткрыл глаза и увидел кошмар наяву. Над ним стоял этот немец. На лице его подобие улыбки, напоминающей оскал зверя.

Равиль тут же вскочил с кровати. До него дошел смысл слов хозяина. Да, у него теперь был хозяин. А он наивно полагал до недавнего времени, что все люди свободны.

— Я… не помылся… — пробормотал он растерянно. — Простите, господин офицер, я уснул…

— Иди за мной! — резко бросил ему нацист и вышел из комнаты.

Равиль покорно следовал за ним. Место, куда они пришли, походило на спальню. Он окинул унылым взглядом большую кровать, шкаф, другую мебель, окошко с плотно занавешенное однотонными шторами желтоватого цвета.

Офицер закрыл дверь на задвижку, приоткрыл дверку шкафа, достал из него графин со спиртным, налил в рюмку и опрокинул порцию себе в рот. Равилю невольно захотелось, чтобы немец подавился и сдох. Он стоял у стены, сжав зубы и до боли сцепив пальцы рук. В голове была пустота. Он даже предположить боялся, что его ожидало, и совершенно не знал, как себя дальше вести.

Тем временем Краузе стал раздеваться. Он снял китель, брюки, сорочку, остался в подштанниках и белой майке. Это был рослый и плечистый мужчина, коротко стриженный, весь седой. Черты лица его можно было назвать приятными, если бы не носили на себе печать жестокости. Из выреза майки выбивались завитки коротких светлых волос. Равилю стало невероятно противно. Усилием воли он взял себя в руки и продолжил безмолвно ждать, стараясь не встречаться с немцем взглядом.

Раздалось булькание — тот налил себе еще. Потом приблизился, тихо ступая по мягкому ковру голыми ступнями. Равиль перестал дышать. Ближе, ближе, ближе, пока они не оказались чуть ли не в плотную. Полшага назад, и юноша уперся лопатками в стену. Он слышал нарастающий стук, такой громкий, отдающийся в ушах, а потом догадался. Это билось его собственное сердце! Немец что-то тихо сказал, но парень не понял, не расслышал.

— Посмотри на меня! — громко и четко произнес Стефан. — Ты ослушался уже трижды. Ты не помылся, это раз. Ты не слушаешь, что я говорю, это два. И я предупреждал тебя, чтобы ты не смел отступать или отстраняться? Было такое?

— Я не знаю, — неожиданно вымучил из себя Равиль и поднял на немца глаза, выполняя приказ посмотреть.