Голубая свастика (СИ)

— Нет вещей, — флегматично ответил Стефан, чьи глаза продолжали насмешливо сиять, — только те, что на мне. Была еще корзинка с продуктами, но я со всеми остатками отдал ее нищему на вокзале.

— Ясно… Стефан, ты должен понимать, что я сделаю для тебя все, что смогу, не переживай, будет жилье, и работу подходящую найду.

— Поэтому я к тебе и заявился, — немец вздохнул, и лоб его пересекла вертикальная морщинка. — Рав, я должен прежде всего перед тобой извиниться за ту безобразную сцену. Не могу утверждать, что был не прав, ведь нам на тот момент на самом деле просто необходимо было расстаться, а иного способа я не придумал. Мне было очень тяжело на тот момент, да и ты весь вымотался за год, постоянно курсируя между мной и домом, согласись. Но, даже уехав с женой в Берлин, я все равно не нашел покоя в душе. Кроме того, врачи рекомендовали мне именно местный климат. Поэтому я сейчас снова здесь, перед тобой. Надеюсь, что мы вновь поладим. Вышло так, что мне без тебя — никуда, ты оказался единственным человеком, которому я могу полностью доверять.

— А… Ну, да, и отлично, — Равиль с видимым облегчением кивнул. — Но ты же получил мое письмо, в котором я рассказывал тебе, что случайно нашел Мойшу?

— Получил, — нахмурившись, поведал Стефан. — И, что?

— А… Разве ты не собираешься с ним увидеться?

— Нет, — невозмутимо, с самым непроницаемым видом, качнул головой немец. — Не собираюсь. А зачем? Я и сам знаю, что он давно вычеркнул меня из своей жизни. Еще до начала войны он сто раз мог мне написать, если бы только захотел. Ведь, в отличие от меня, он знал мой адрес. Но, тем не менее, я искренне рад, что Мойша выжил. Похоже, что он вместе с родными из Берлина перебрался в Берн, и война его семьи не коснулась. Вот и замечательно. Спасибо тебе, дорогой мой, за отличную весть, но встречаться с этим человеком у меня нет ни малейшего желания. Все прошло, и тот мальчик, в которого я был влюблен почти тридцать лет тому назад, давно в моей душе умер, как и я в его. Теперь я, осмелюсь тебе напомнить, живу совсем другими чувствами и иной любовью. Ты ведь понимаешь, о чем это я?

— Да, но… — Равиль смутился. — Стефан, ты не все обо мне знаешь…

— Что еще? — нетерпеливо приподнял седую бровь офицер. — Не хочешь ли сказать, что ты опять вернулся к тому своему библиотекарю?

— О, нет. Совсем другое. Стефан… Я должен сообщить тебе об очень важном событии в моей жизни, которое произошло, пока мы находились в разлуке. В общем, я стал отцом! Моя жена, Сара, родила мне двоих сыновей. Вот…

Некоторое время Стефан, с искренним недоумением пристально вглядывался в лицо молодого еврея, а потом вдруг расцвел самой искренней, даже восторженной улыбкой.

— Рав, правда? Ты… меня не разыгрываешь? Это, в самом деле, так?

— Да! У меня теперь есть два здоровеньких, маленьких сыночка, — дрожащим голосом, гордо сообщил Равиль.

— Матерь божья! — Стефан в порыве метнулся к нему и сжал в объятиях. — Я тебя от души поздравляю, ведь это же так прекрасно! И, подумай, у твоих пацанов тоже потом родятся дети, таким образом, ваш род не смогла поглотить та адская печь Освенцима! Я, получается, прожил свою ничтожную жизнь не зря. Ты настоящий молодчина, что решился на это! Я искренне тронут и рад за тебя!

— Ох, — у Равиля словно тяжкий груз упал с сердца. — Может быть, поднимемся тогда наверх, и я тебе покажу их, а за одно и представлю Саре. Уверяю, она была бы счастлива тебя видеть. Все эти годы я слышал от нее про тебя только самое хорошее.

— Милый мой, — снисходительно усмехнулся Стефан. — Меня поражает твоя наивность. Ты слышал от своей не по годам мудрой жены то, что хотел слышать, именно это она и вливала тебе в уши, поверь мне. Я знаю этот мир и знаю женщин. Сара меня ненавидит всей своей душой. Представь, как тяжело ей высказывать обратное. У меня к тебе есть одна просьба — сделай, пожалуйста, так, чтобы мы с ней никогда не пересекались.

— Ты напрасно так, — горячо вскричал Равиль. — Если бы она тебя ненавидела, то назвала бы своего старшего сына, которого я усыновил, твоим именем? Ты не прав, Стефан.

— Может, в чем-то и не прав, но, все равно, я не имею никакого права вмешиваться в уклад твоей семейной жизни.

Оба мужчины замолчали, невольно прослезившись и осмысливая все то, что с ними произошло за эти годы.

— Что же с твоей женой и дочкой? — наконец, после значительно затянувшейся паузы, осмелился спросить у него Равиль. — Извини, это, конечно же, совсем не мое дело, но…