Голубая свастика (СИ)

— Ты играешь в шахматы? — спросил Стефан у Маркуса. — У меня есть доска и фигуры. Потеряна только одна пешка, но ее я заменяю пробкой от бутылки.

— Я, к сожалению, не знаком с шахматами, господин офицер, — сказал Маркус, отступив от него, и вдруг добавил тихо, каким-то странным, особенным тоном. — Но, я играю во все остальные игры, в какие захотите.

От этих слов офицер мгновенно протрезвел и ошарашенно вылупил на парня глаза. Уж не ослышался ли он? Но Маркус стоял и не уходил.

— Так это очень хорошо! — тоже тихо отозвался Стефан. — Пошли тогда!

Они вместе зашли в дом и через минуту, уже находясь в спальне, мужчины в полной темноте быстро раздевались, целуясь страстно, почти кусая.

— Ну и удивил ты меня, — говорил Стефан, срывая с парня остатки белья. — Только не знаю, встанет у меня или нет, я же много выпил.

— Ничего, — тихо смеялся Маркус. — Я специально подстерег момент, чтобы вы хорошо выпили. Все нормально.

Такого дикого и необузданного секса у Стефана не было уже давно. Он в эту ночь испробовал все известные ему позиции, ставя парня на четвереньки, и на боку, и над ним, задрав ему ноги чуть ли не на плечи, и посадив его на свои бедра. Казалось, Маркус отдавался ему бесконечно. Они стонали и, кажется, даже кричали. Другого парня Стефан бы порвал, но Маркус оказался достойным и опытным партнером, который даже добился, чтобы Стефан кончил, пусть не очень ярко и даже несколько болезненно.

А потом офицер провалился в черную бездну тяжелого сна.

Комментарий к 10. Нюансы селекции. История о том, как еврейка, воспитательница детского дома, сознательно пошла в газовую камеру вместе со своими детьми, позаимствована мной из воспоминаний выжившего одного из концлагерей.

История о спасении цыганенка – чисто мой художественный вымысел.

Женщины, которые подверглись сексуальному насилию со стороны немецких солдат или офицеров, обязательно уничтожались, как улика, потому что вступать в связи с узницами или женщинами иных национальностей, кроме немецкой, истинным арийцам было запрещено. Они могли заводить романы, но только с немками, которые вербовались в СС и нанимались в лагеря в качестве охранниц или другого обслуживающего персонала.

====== 11. Ужасы подвала. ======

Когда утром Стефан проснулся, Маркуса уже не было. Очевидно, парень ушел сразу, как только офицер уснул. Вся кровать оказалась чудовищно переворошена, а его собственная одежда валялась на полу в разных частях комнаты. Нестерпимо хотелось пить. Морщась от омерзительных ощущений во рту, он потянулся к графину. Пусто. Значит, хочешь-не хочешь, а придется встать.

Тупо глядя в потолок, он с мучительным стыдом вспоминал подробности прошедшей ночи. Итак, он нажрался, как свинья, а потом секретарь тащил его домой, и он вел себя непристойно, и даже, кажется, что-то орал. Хорошо, что хоть не стал петь «Катюшу». Он успел пристраститься к этой песне, которую часто слышал в России, когда воевал, и мог воспроизвести ее почти дословно, правда, с чудовищным акцентом. Вот был бы номер, загорлань он по пьяни на весь лагерь легендарную русскую песню, ставшую народной, чуть ли не гимном этой страны! Гансу донос об этом точно добавил бы седых волос на голове и рубцов на сердце.

А потом… Какой кошмар! Сейчас ему казалось, что он трахал Маркуса всю ночь, без остановки. Наверно, тот еле ноги унес. Да, не ожидал он от своего секретаря такой невероятной прыти. Парень оказался расторопным и находчивым. Надо же. Кто бы мог подумать? И что же теперь? Как в глаза-то ему смотреть, ведь они вместе работают! Придется как-то это пережить и объяснить Маркусу, что все произошедшее — случайное недоразумение. Да уж. Стефан вспомнил, как они сосались и лизались, и как он бесконечно проникал парню в зад, крутя его в постели, словно куклу.

От этих мыслей член его шевельнулся и стал тяжелеть, вновь обретая силу. С бодунища, как обычно, ему невыносимо захотелось трахаться. Похоже на полном серьезе пора было браться за Равиля.

А еще Стефан вспомнил, как он стонал этой ночью, совершенно не сдерживаясь. Разумеется, эти дикие звуки, которые самопроизвольно вырывались из его горла, слышали все, кто находился в доме. Какой позор! Хотя, с другой стороны, с Равилем он был намерен поступать также, а может быть, даже еще жестче, и вряд ли они в эти моменты будут молчать, как партизаны. Рано или поздно его домочадцы все равно узнали бы, что из себя представлял их хозяин. Так стоило ли тогда переживать за свою репутацию? Стефан решил, что слуги должны будут научиться принимать его таким, какой он есть, без прикрас. В конце концов, они все обязаны ему своим благополучием.

Постанывая, офицер слез с кровати и стал натягивать на себя трусы. Проклятая эрекция! Вот куда ее девать? Принять холодный душ? Этого делать совершенно не хотелось. Стефан решил не мыться, а только почистить зубы. Ему нравился запах секса, который исходил от его собственного тела.