Голубая свастика (СИ)

— Молчать, — резко ответил старый немец. — Сидеть и молчать. И ни в коем случае не заступайся за бедную девочку, иначе Краузе может решить, что ты испытываешь к ней больше, чем просто обычную симпатию или солидарность. А Саре нашей, похоже, мы уже ничем не можем помочь. Нам нужно сохранить хотя бы твою жизнь, Равиль. Помни об этом.

— Так как же он все-таки поступит? — тихо, упавшим голосом спросил Равиль.

— Не знаю, — покачал головой Карл, — но мы больше не имеем возможности утаивать от него страшную правду. Эльзе может очень сильно достаться за то, что она скрывала беременность Сары, ведь женщины живут в одной комнате, и она-то должна была все это узнать самая первая и тут же доложить хозяину. Она решила сказать сегодня, после того, как господин офицер пообедает. Прошу, Равиль, не зли и не раздражай хозяина во время обеда, будь с ним милее.

— Это бесполезно, — с безнадежным отчаянием махнул рукой юноша, — он кидается, словно дикий зверь, и по поводу, и без повода.

— После еды наш господин обычно добреет, это мы уже заметили, — продолжал Карл. — Когда Эльза скажет ему, он, конечно, взбесится, но решение вопроса придется отложить до вечера, так как на обед у него лишь час. Пока он проорется, а там, глядишь, нужно будет уже ехать в комендатуру. А дальше всем нам придется положиться на Бога…

— Бедная Сара! — вырвалось у Равиля.

Но в этот момент он осознал, что на самом дело переживал больше не за Сару, а за собственную шкуру. Это было горько, ужасно, но совершенно достоверно.

Карл поднялся с лавки и вышел из дровника, оставив Равиля одного. Огонек тлевшей сигареты медленно добрался до указательного пальца юноши и обжег кожу. Он вскрикнул и быстро потушил окурок.

Вот так же внезапно совсем скоро мог потухнуть огонек тлеющей в нем жизни, всего лишь одним простым нажатием пальца на курок несущего смерть оружия.

====== 27. Женщины Стефана Краузе. ======

В последнее время Стефан установил нерушимое правило — все будние дни обедать только дома и с Равилем. Исключениями являлись выходные. В субботу он разделял трапезу в столовой с очаровательной Анхен, а в воскресенье ему, там же, составлял компанию Маркус Ротманс.

В этот будний день ему, как обычно, адъютант принес из столовой большой поднос, и Равиль поспешно и ловко разложил еду по тарелкам и блюдцам. Сегодня им предстояло полакомиться бульоном с гренками, яйцом и сыром, тушеной бараниной, овощным рагу, на десерт же полагался великолепный яблочный пирог с румяной корочкой, сметана с сахаром и компот.

Равиль и Стефан чинно уселись за стол. Салфетки, приборы — все находилось на своих местах. Немец выдрессировал своего парня сервировать стол надлежащим образом, и тот теперь справлялся с этим без замечаний. Однако Стефан обратил внимание, что юноша сегодня был бледен и явно чем-то расстроен. Некоторое время они ели молча, и, наконец, мужчина не выдержал.

— Равиль, сделай личико поприятнее, я же все-таки ем, а на твою удрученную физиономию тошно смотреть, пропадает всякий аппетит! Что у тебя стряслось?

— Я… — вымучил из себя Равиль. — Я… очень скучаю по своей сестре, господин офицер, ведь не видел ее уже много месяцев. Нельзя ли нам как-нибудь устроить встречу, хотя бы на часок?

— Ну почему же нельзя? — великодушно отозвался Стефан. — Можно. Давно сказать надо было. Завтра же я прикажу адъютанту, и он приведет Ребекку к тебе в гости. Пусть она даже зайдет в дом и посидит с тобой на кухне, вы попьете чая и поговорите. Ну, что? Ты доволен?

Парень благодарно кивнул, однако на лице его офицер не заметил должного ликования. Значит, наврал, скорее всего, и дело было вовсе не в сестре. Конечно, Стефан предполагал, что все его домашние живут своей, тайной от него жизнью, имеют отношения, разговоры, что скрыты от него. Но все тайное, как известно, всегда становится явным. Стефан хмыкнул и решил подождать, когда Равиль сам расскажет о причине своего плохого настроения, а сейчас ему было некогда. Сразу после обеда Краузе нужно было срочно ехать в комендатуру, где накопилась масса документов.

— Ты будешь сметану? — коротко спросил он у парня.

— Нет, с вашего позволения, — вяло мотнул головой Равиль.

— Я тоже не буду, отдашь ее Данко. Все, можешь убирать посуду.

Равиль расторопно и аккуратно поставил все тарелки на поднос, вытер стол салфеткой и вышел из гостиной. Стефан, недовольно нахмурившись, смотрел ему вслед. Что еще выдумал этот неугомонный чертенок? Вроде бы все вчера выяснили и помирились. Живет, как сыр в масле, не знает никакого горя, ему даже пообещали устроить свидание с сестрой. Что еще нужно для счастья?