Голубая свастика (СИ)

Ужас вдруг сковал все его члены. Парень просто боялся выйти за порог дома Краузе. Все предыдущие подобные попытки прогулок обернулись для него полным кошмаром. Один раз он попал прямо с перрона в клинику живодера Менгеле, потом рыл себе могилу и чуть было не оказался застрелен автоматчиками, а в третий, спасая Данко, был укушен собакой и оказался в газовой камере, из которой его спасло не иначе как чудо! Теперь известие о новой прогулке повергло его в шок. Уже много месяцев он не переступал пределов двора их коттеджа и стал бояться людей. Да и люди ли это были? Узники и их могильщики, по-другому не назвать! Равиль мигом задрожал от охватившего его страха.

— Дорогой, — Стефан, поняв причину его паники, отразившейся на выразительном лице, привлек его к себе. — Что ты такое говоришь? Ты под моей защитой, днем и ночью! Сколько я могу доказывать тебе свою любовь и преданность? Я хочу пройтись по магазинам и купить всем вам подарки, только и всего. Ты мне будешь помогать носить покупки, поскольку я собрался истратить на них просто неприличную сумму!

Стефан горячо чмокнул Равиля в пухлые губы. Тот вздохнул и вышел из спальни, чтобы собраться. Стефан быстро облачился в свою основательно помятую после вчерашней вечеринки форму. Был второй, отглаженный комплект, висевший в безупречном состоянии на плечиках в шкафу, но он решил надеть его завтра, в понедельник, чтобы не причинять лишних хлопот Эльзе, безустанно следившей за его гардеробом.

Вскоре Равиль явился перед ним, разодетый в новые вещи, которые Стефан все это время постепенно заказывал для него в местной швейной мастерской. На юноше были высокие коричневые ботинки из натуральной кожи, серые брюки светлого оттенка, белоснежная сорочка из батиста, короткий плащ из шерстяной ткани в серую, коричневую и желтую клетку. Шею парня обвивал оливкового цвета шарф, а голову украшал берет, точно в тон к нему, великолепно оттеняющий цвет глаз юноши. Обязательная желтая звезда, означающая национальную принадлежность Равиля, нашитая на лацкан плаща, ничуть не портила общего впечатления, а в данном случае даже выглядела как задуманная деталь пошива. Равиль замер перед ним, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

— Красавчик! — восхищенно воскликнул Стефан, игриво ущипнув своего обожаемого друга за щеку. — Отлично. Все так, как я хотел!

Равиль за это время отвык от добротных вещей и теперь чувствовал себя так, будто вернулся в прошлую жизнь. Он испытывал наслаждение от прикосновения к коже дорогих тканей и покраснел, выслушивая похвалу немца. Быть может, он хотел нравиться ему? Юноша упрямо вздернул подбородок, чтобы отогнать от себя эти мысли. Они вышли на улицу к автомобилю. Стефан отпустил своего водителя и сам уселся за руль.

— Ты уверен? — озабочено поинтересовался Равиль. — Стефан, ты хорошо себя чувствуешь?

— Достаточно хорошо, чтобы отвезти тебя в ближайший публичный дом к девкам, как я и обещал, — озорно хохотнул Стефан. — Ведь ты же бережешь свой член для девицы? Признайся уж!

— Да будь вам известно, что моя религия мне… — дрожащим от негодования голосом завел прежнюю песню Равиль.

— Хватит! — резко оборвал его Стефан, сбрасывая улыбку. — Самому не смешно? Нет никакого Бога! Есть только тот кошмар, что творится вокруг, и больше ничего. Смирись с этим!

Они некоторое время молча ехали по проселочной дороге, а потом слева показались бараки, оцепленные колючей проволокой.

— Это Биркенау, — сухо и неохотно прокомментировал Стефан. — Далее будет второй Освенцим. Не смотри туда. Хочу тебе сказать, чтобы ты ни на миг не забывался, когда мы будем в городе. Не называй меня по имени, скромно держись за моей спиной и не поднимай взгляд на офицеров, если мы вдруг кого-то из них встретим!

— Слушаюсь, господин офицер, — коротко ответил ему Равиль.

Сердце его неистово билось. За все это долгое время он впервые покинул Освенцим и символически вырвался на волю! Ощущение призрачной свободы дурманило и пьянило. В порыве признательности он протянул руку и сжал запястье Стефана. Тот лукаво ему кивнул.

— Когда будем в магазинах, не стесняйся. Скажи, что захочешь, и я куплю тебе все! — клятвенно пообещал он юноше.