Голубоглазый юноша

– Я никак не вернусь полностью к мирской жизни. Возможно, я поздновато расстался с саном, слишком долго тянул… Меня окончательно освободили от всех обетов пять лет назад, уже в сорок три года. Похоже на почетную отставку! – Джинни удивилась: на вид Эндрю был моложе. Она давала ему лет 39–40, а никак не 48. – Чаще я ощущаю себя священником, терзаюсь типичным для католика чувством вины. Наверное, иезуит – это пожизненно. Сан не выпускает меня из плена. Я принял его слишком молодым. В наши дни это происходит с людьми позже, так лучше. Человек, принимая решение, должен отдавать себе отчет, что делает. А у меня были возвышенные идеалы, в которых оказалось мало смысла. Потребовалось много времени, чтобы разобраться в себе. Я провел в Ордене двадцать пять лет. На то, чтобы окончательно из него выйти, может уйти вдвое больше времени, и то результат неясен. Пока что с меня довольно роли смутьяна, гоняющегося за отступниками, вроде отца Тедди Грэма. – Об этом развратнике Эндрю говорил с неприкрытым презрением. – Это то, чем я стремился заниматься в самом начале. Я был тогда крестоносцем, хотел быть хорошим священником, укором всем плохим. Сейчас я довольствуюсь тем, что сажаю плохих за решетку и вытрясаю компенсации для их жертв. Не слишком благородное занятие, потому что связано с деньгами, но ничего, деньги-то идут не мне! – В душе он был борцом за чистоту нравов. Наверное, он из состоятельной семьи, раз может бесплатно вести дело Блу и другие подобные дела. Эндрю отличал какой-то аристократизм, но скромный, ненавязчивый.

– Вообще-то мы с вами оба крестоносцы, борцы за человеческие права, – задумчиво проговорила Джинни. – Сестра недавно обвинила меня именно в этом: мол, я нахожусь в нескончаемом крестовом походе, у меня комплекс Жанны д’Арк. С ее точки зрения, это смешно. А я вижу в этом смысл. У меня нет ни мужа, ни детей, я могу потратить время на искоренение мировых язв.

– Все мы рано или поздно выходим на предназначенный для нас путь, просто у некоторых это получается раньше, чем у других. Я бы сказал, что вы извлекли из безнадежной ситуации максимальную пользу. Это настоящее искусство! – Эндрю уважал ее за это, ни на минуту не забывая о счастливчике Блу. Она могла бы всю оставшуюся жизнь оплакивать свои утраты, но вместо этого стала служить другим людям.

– Сестра спрашивала, собираюсь ли я усыновить Блу. До ее вопроса я серьезно об этом не думала. Как-нибудь надо будет это обсудить.

– Для него это было бы чудесно. Но вам самой сначала надо как следует подумать, чтобы потом не пожалеть.

– Я подумаю. Это хороший совет.

– Что ж, увидимся в понедельник в епархии. Встретимся в кафе за углом. Я познакомлю вас с кое-какими подробностями, обрисую персонажи. Это никогда не вредно.

– Даже очень полезно! Я чрезвычайно вам признательна! – от всего сердца поблагодарила Джинни.

– Еще раз примите мои соболезнования, – сказал на прощанье Эндрю.

Она заглянула к Блу, и он преподнес ей неприятный сюрприз: сказал, что ему нехорошо.

– В каком смысле? – Она потрогала его лоб: нет ли жара? Но лоб был холодный. – Наверное, ты просто утомился от поездки. – Прошедшие дни были суматошными: прощание, похороны, перелеты в Калифорнию и обратно. Но она обратила внимание на его бледность. Перед сном Блу вырвало. Джинни предположила, что это желудочный грипп. Она немного посидела с Блу, дождалась, пока он уснет, и пошла спать сама.

Не прошло и нескольких минут, как ее кто-то затормошил. Она проснулась, открыла глаза, еще не понимая, где ее застало внезапное пробуждение. Блу стоял над ней и плакал – такого с ним еще не бывало.

– Что случилось? – спросила она, соскакивая с кровати.

– Живот болит. Очень сильно.

Джинни велела ему лечь на ее кровать. Лучше вызвать врача. Блу опять вырвало, он скорчился от боли и показал, где болит – в нижнем правом углу живота. Джинни была обучена оказывать первую помощь и распознавать распространенные симптомы. Поспешно одевшись, Джинни спокойно сказала Блу, что они поедут в больницу. Он сказал, что ему плохо и он не сможет одеться, поэтому Джинни помогла ему натянуть поверх пижамы халат и надеть высокие кеды. Уже через пять минут они ловили на улице такси. Она попросила водителя отвезти их в отделение экстренной помощи больницы «Маунт Синай» – ближайшей к ее дому.

Еще через пять минут они уже были в кабинете неотложной помощи. Блу описал медсестре, что он чувствует, Джинни тем временем заполнила в регистратуре все бланки. Расписываясь, она вспомнила, что у нее нет на него страховки. Она бросилась в кабинет медсестры, где он сидел в кресле-каталке, весь зеленый, с миской под подбородком на случай нового приступа рвоты.

– Блу, у тебя есть страховка? – тихо спросила Джинни. Блу помотал головой. Она вернулась в регистратуру и сказала, что страховка отсутствует. Сообщение было принято без всякой радости.

– Можете выставить счет мне, – быстро сказала Джинни и вписала в форму свой адрес.