Голубоглазый юноша

Сам этот разговор резко поднял Джинни и Блу настроение. Она знала, что приняла правильное решение, он сиял от того, что она подтверждала, что он ей теперь не чужой, что она хочет нести за него ответственность. Все остальное не имело для них значения. Как только он достаточно окреп после операции, они отпраздновали свое решение. Они заранее обсудили, как отметят два радостных события – это и его выздоровление. Джинни приготовила его любимые блюда, и они посмотрели его любимые фильмы. То, что она становилась его опекуншей, еще больше сплачивало их. Приступ аппендицита стал для них обоих благословением. Теперь они не могли дождаться судебного слушания.

Глава 16

Выздоравливающего Блу навестил Эндрю. Он принес спортивные журналы и видеоигру. Блу становилось все лучше, и он был рад гостю, игра его тоже порадовала. Эндрю сообщил, что запустил процедуру смены опекунов и попросил назначить слушания. Встречу в епархии он перенес с понедельника на пятницу, потому что Джинни еще нужно было побыть с Блу.

– Хороший человек, – сказал Блу после ухода Эндрю.

– Хороший, – согласилась Джинни, занятая мыслями о предстоявшей через два дня встрече с церковниками.

– Тебе нужно быть с таким, как он, – неожиданно сказал Блу. Эта реплика застала Джинни врасплох.

– Зачем мне это? Я ни с кем не хочу быть. – Она все еще чувствовала себя женой Марка и не сомневалась, что так будет всегда. Она так и ходила с обручальным кольцом на пальце. – И потом, у меня есть ты.

– Этого мало, – последовало благоразумное суждение.

– Вполне достаточно, – заверила с улыбкой Джинни. Теперь, когда она становилась законной опекуншей, этого было даже более чем достаточно.

В утро аудиенции в епархии она оставила Блу в постели с ноутбуком и с набором видеоигр и поехала на такси в кафе, где ее ждал Эндрю. Джинни опоздала на десять минут и попросила прощения.

– Перед уходом мне пришлось заняться Блу, извините, – сказала она и заказала кофе.

На Эндрю были брюки цвета хаки, синий льняной блейзер и голубая рубашка с расстегнутым воротником. Эндрю предостерег, что монсеньор и его сотрудники будут, скорее всего, суровы, чтобы припугнуть их, и могут обвинить Блу во лжи. Что бы ни думал сам монсеньор, начнет он с попытки защитить отца Тедди и опровергнуть слова Блу. Эндрю хорошо разбирался в правилах игры.

– Монсеньор Каваретти всегда придерживался мнения, что лучшая защита – это нападение. Не позволяйте ему подмять вас. Он не дурак и знает, что правда на нашей стороне, поэтому обязательно попробует вас застращать. Ему не нужна отрицательная реклама. Если епархия знает, что у Теда Грэма рыльце в пушку, то, выгораживая, будет стараться перевести его куда-то еще. Они в проигрышном положении. – По мнению Эндрю, прямой и откровенный Блу был прирожденным свидетелем обвинения. – У меня все предусмотрено, – закончил Эндрю, расплачиваясь за кофе.

Они обогнули угол дома и отправились на встречу.

В епархии все выглядело очень внушительно. Эндрю и Джинни пригласили в приемную с высокими потолками, красивой антикварной мебелью, резными деревянными панелями на стенах, одна из которых была украшена большим распятием. Благодаря кондиционерам здесь совершенно не ощущалась летняя нью-йоркская жара. Джинни почтительно вобрала голову в плечи.

– Выше голову! – шепнул ей Эндрю, и Джинни кивнула, борясь с приступом робости.

Молодой священник повел их наверх, в кабинет монсеньора Каваретти; в этом красиво оформленном помещении их ждали сразу трое церковников. Над письменным столом висел портрет Папы, на стенах – фотографии епископов и кардиналов. Как только посетители вошли, навстречу Эндрю с улыбкой шагнул маленький кругленький человек в сутане. Монсеньор Каваретти прослужил священником почти полвека, но, судя по живости взгляда, был еще вполне молод душой.

– Рад тебя видеть, Эндрю! – Он с неподдельной радостью на лице похлопал Эндрю по плечу. – Когда ты к нам вернешься? В этом вопросе нам необходимо сотрудничать. – Последнее было сказано уже серьезно. В Риме, в последние два года работы Эндрю в Ватикане, у них было много совместных проектов, и пожилой церковник высоко ценил способности Эндрю. Он всегда называл его одним из лучших юристов Ватикана, которому светит кардинальская шапка. Он испытал сильное разочарование, узнав о просьбе Эндрю освободить его от обетов, хотя не удивился. Эндрю всегда проявлял независимость и вольнодумство, нередко выбирал законность в ущерб интересам Церкви, обладал пытливым, даже циничным умом. Он никогда не довольствовался ни видимостью, ни тем, что ему пытались внушить. Ему нужно было самому поверить в правоту дела, в соответствие его собственным принципам, в противном случае у него опускались руки. Это превращало его в опасного оппонента; то же самое грозило произойти и сейчас. Монсеньор оценивал Эндрю по достоинству, как и тот его.