Голубой горизонт

Сидя уже в седле, она посмотрела на сына:

— Как ее зовут?

— Луиза, — ответил Джим. — Луиза Ливен. Она хорошо говорит на английском.

Сара кивнула.

— Возможно, я вернусь не скоро, — сказала она мужу. — И не пытайся меня искать, слышишь?

Она знала Тома со времен своего детства и любила его так, что словами выразить невозможно, но знала, что иногда ее муж бывает таким же тактичным, как раненый буйвол.

Дернув поводья, она пустила лошадь прочь из лагеря.

Девушку она заметила уже в полумиле впереди — та сидела под верблюжьей колючкой на одной из упавших сухих ветвей, и Верная топталась рядом с ней. Когда Луиза увидела скакавшую к ней Сару, она мгновенно вскочила. На бесконечной равнине она выглядела крошечной жалкой фигуркой.

Сара, подъехав к девушке, остановила лошадь:

— Ты Луиза? Луиза Ливен?

— Да, мистрис Кортни…

Луиза сняла шляпу, и ее волосы рассыпались. Сара даже моргнула при виде этого золотого изобилия. Луиза присела в реверансе и почтительно ждала, когда женщина снова заговорит.

— Откуда ты знаешь, кто я? — спросила Сара.

— Он очень похож на вас, мистрис, — пояснила Луиза. — И он мне рассказывал о вас и о своем отце.

Ее голос был низким, но приятным и дрожал, выдавая близость слез.

Сара пришла в легкое замешательство. Все это было совсем не тем, чего она ожидала. Но чего она ожидала от сбежавшей осужденной? Наглого вызова? Усталости от жизни? Испорченности и развращенности? Она заглянула в синие глаза и не смогла найти в них порока.

— Ты очень молода, Луиза.

— Да, мистрис… — Голос Луизы дрогнул. — Мне очень жаль, я совсем не хотела вовлекать Джима в неприятности. Я не собиралась уводить его от вас…

Теперь из ее глаз медленно лились молчаливые слезы, сверкавшие на солнце, как бриллианты.

— Но, клянусь, мы с ним ничего дурного не делали…

Сара спрыгнула из седла на землю и подошла к девушке. Обняла ее одной рукой за плечи, и Луиза склонилась к ней. Сара понимала, что ступает на опасный путь, но в ней слишком громко говорили материнские инстинкты, а девушка была такой юной… Ее окружала еле ощутимая аура невинности. Сара почувствовала, что ее почти неудержимо влечет к этой малышке.

— Идем, дитя.

Сара увела ее в тень, и они сели рядом на сухую ветку.

Они разговаривали, пока солнце поднималось к зениту, а затем начало медленно опускаться. Сначала вопросы Сары звучали осторожно, она не спешила открыться и впустить в свой внутренний мир незнакомку. По собственному горькому опыту она знала, что дьявол нередко скрывает свою истинную натуру за прекрасной внешностью.

Но Луиза отвечала открыто, с почти смущающей откровенностью. И не избегала испытующего взгляда Сары. Она словно отчаянно хотела понравиться Саре, и Сара почувствовала, как ее сдержанность рушится.

Наконец она взяла девушку за руку.

— Почему ты мне все рассказываешь, Луиза? — спросила она.

— Потому что Джим рисковал жизнью, чтобы спасти меня, а вы — его мать. Я вам обязана.

Сара почувствовала, как к ее собственным глазам подступают слезы. Она долго молчала, стараясь совладать с собой.

Первой молчание нарушила Луиза:

— Я понимаю, что вы думаете, мистрис Кортни. Вы гадаете, почему я оказалась на том корабле. Вы хотите знать, какое преступление я совершила…

Сара не смогла этого отрицать — голос просто выдал бы ее. Конечно, она хотела это знать. Ее единственный сын влюбился в эту девушку, и ей, как матери, следовало знать.

— Я вам расскажу, — кивнула Луиза. — Я никому об этом не говорила, кроме Джима, но теперь расскажу вам.

И она рассказала. Когда девушка умолкла, Сара рыдала вместе с ней.

— Поздно уже, — спохватилась наконец она, посмотрев на солнце, и встала. — Идем, Луиза, пора домой.

Том Кортни искренне изумился, увидев свою жену плачущей. Глаза у нее опухли и покраснели. Том и припомнить не мог, когда такое случалось в последний раз, потому что Сара не слишком была склонна к слезам. И она даже не попыталась спешиться или представить его бледной девушке, въехавшей рядом с ней в лагерь.

— Нам нужно немножко побыть одним, пока Луиза не будет готова поговорить с тобой, — твердо заявила Сара мужу.

А девушка склонила голову и отвела взгляд, когда женщины проехали мимо Тома и направились к последнему фургону в ряду. Женщины исчезли за парусиновой завесой в задней части фургона, и Сара тут же позвала слуг, приказав принести медную сидячую ванну и ведра с горячей водой. Загадочный ящик, который она велела поставить в фургон, — тот, который они привезли из Хай-Уилда, — содержал в себе все, что могло понадобиться девушке.

Мужчины сидели у костра на складных походных стульях — спинки и сиденья этих стульев состояли из переплетенных крест-накрест полосок сыромятной кожи. Они пили кофе, и Том плеснул в кружки солидную порцию голландского джина. Отец и сын обсуждали все то, что случилось с семьей после их предыдущей встречи, и строили планы на будущее. Оба тактично избегали говорить о Луизе и о том, как она вписывается в эти планы. Том позволил себе сказать лишь одно:

— Это женские дела. Нам следует позволить решить все твоей матери.

Пришла ночь, и на равнине послышались завывания шакалов.