Голубой Ксилл

Я спрыгнул. Щуплый приземлился следом и тут же дёрнул меня за плечо, разворачивая лицом к ракетолёту. Всё-таки я успел заметить: впереди что-то вроде деревни. Уткнувшись в борт, попробовал восстановить в памяти то, что увидел: жёлтые и голубые брезентовые домики в два ряда. Джунгли со всех сторон. Здесь, на месте приземления ракетолёта, подобие площадки. Краем глаза я видел длинные деревянные столы, врытые в землю, несколько столбов, тент. Место для сбора. Я стоял у горячего борта в одних плавках, тело нагревалось, хотелось пить. Через несколько минут я до конца ощутил, как жестоко жжёт высоко стоящее солнце. С самого утра я не брал в рот ни капли воды, во рту пересохло, гортань жгло, и всё-таки жажда была какой-то особой. Перед моими глазами сейчас зеленел обшарпанный борт. Ракетолёт военный, когда-то, очевидно, он был списан. Я задрал голову: наверху, за ракетолётом, слабо шевелятся продолговатые листья, шумят деревья. Там наверняка прохладно. У одного из домиков, поглядывая в мою сторону, женщина мыла посуду. Трудно было понять, сколько ей лет. Довольно полная. На ней короткое платье цвета хаки, длинные волосы собраны в узел. Платье выглядит сильно застиранным. У соседнего домика, держась за дверной полог и тоже глядя в мою сторону, стоит мальчик лет восьми-девяти. Домиков всего семь — по три с каждой стороны; седьмой, чуть побольше, в стороне. У этого седьмого прямо на земле сидит человек. Охрана? Да, похоже — рядом с ним, на земле, автомат. Домики типовые: спасательные группы сбрасывают их на Иммету каждые полгода.

Верзила, стоящий рядом с Сигэцу, заиграл желваками:

— Чем больше ты будешь упорствовать, тем хуже. Ты не представляешь, что тебя ждёт.

Я вспомнил — именно он нанёс мне удар локтем в сплетение. Сейчас я ощущал только жажду, больше ничего. Щуплый заёрзал, сморщил нос:

— Почему вы молчите? Расскажите всё. Признайтесь. Упорствовать бесполезно. Ну? Где ваш ракетолёт?

— Дайте пить.

Сигэцу покачал головой:

— Ты этого не заслужил.

Некоторое время он покусывал нижнюю губу, кивнул Щуплому:

— Ладно, что его ждать. Пусть несут.

Щуплый вытер ладонью пот со лба, посмотрел на меня, вздохнул. Сказал жалобно:

— Ну вот, я же говорил. Сказали бы, а теперь уже поздно. — Отойдя к домикам, он крикнул: — Сид! Зелёный! Давайте!

Из ближней палатки вышли двое парней лет шестнадцати.

— Подтащите сюда ящик!

Один из парней, прищурившись, посмотрел на товарища. Тот что-то сказал, кивнул. Пригнувшись, они взяли стоящий у стены большой металлический ящик с ручками. Переглянулись, подняли, сгибаясь от тяжести, подтащили к ракетолёту. Опустили недалеко от меня, посмотрели на Сигэцу. Тот, будто не замечая их, отвернулся. Выждав, «президент» сделал знак Верзиле. Верзила с готовностью кивнул, присел, откинул металлические створки: сверху лежали листья, мох, сухая трава. Некоторое время всё было тихо; потом листья слабо зашевелились. Из-под них осторожно выползло серое щупальце.

Трава, прикрывающая ящик, посыпалась на землю. Я увидел туловище, два выпуклых нароста. Один из бугорков вздрогнул. Сморщенная кожа медленно раздвинулась, открылся глаз. Зрачок был совершенно неподвижен, глаз будто застыл — только сморщенная кожа на бугорке вздрагивала. Сигэцу присел, посмотрел на меня:

— Знаешь, кто это? — Он ласково погладил чудовище по голове. Глаз, моргнув, повернул зрачок, закрылся. Сигэцу скинул остатки травы, прикрывавшие туловище, встал. — Мы называем это тихое создание «пант». Красиво, согласись? Пант — самое миролюбивое существо, когда-либо известное человеку.

Сигэцу, будто раздумывая о чём-то, отошёл в сторону. Повернулся.

— Пант никогда ни на кого не нападает. Это идеальное домашнее животное. Его главная функция — растворять и усваивать протеин. Только это, больше ничего. Он усваивает белок в любом виде, лишь бы этот белок не сопротивлялся. Поэтому пант заранее исключил для поглощения всё двигающееся. А вот неподвижное — только подавай. Особенно любит пант гнилую древесину. Когда пант добирается до гнилой древесины, он счастлив. И ещё — у панта нет желудка. Вернее, есть, но этот желудок снаружи.

Сигэцу подошёл к ящику, пальцем снял с кожи чудовища немного слизи, показал мне:

— Вот. Кожа панта и есть его желудок. Это желудочный сок. Он довольно легко растворяет белок. Постепенно белок сам становится слизью и всасывается в кровь. На этот процесс панту требуется не так мало, около трёх часов.

Сигэцу брезгливо отёр слизь о столб.

— Когда республика Иммета будет признана в Сообществе, панта узнают все. Он выбран нашим государственным символом.

Закрыв глаза, Сигэцу несколько секунд стоял в торжественном молчании. Вздохнув, медленно двинулся по тропинке. Я понял — он идёт к дальнему, стоящему обособленно домику. Да, так и есть. При его приближении человек, сидящий на земле, вскочил. Задрал голову, взял автомат на караул. Подождал, пока «президент» войдёт в палатку и закроет полог, и стал «вольно».

Верзила вздохнул: