Голубой велосипед

Проснувшись с рассветом, они обнаружили, что одно колесо спустило. Не сумев его снять, Леа отправилась на поиски механика. Гараж, как и все другие заведения селения, был закрыт. На площади перед церковью монахини раздавали детям горячее молоко. Леа спросила у них, где можно получить помощь.

– Бедная малышка, никого здесь не осталось. Все здоровые мужчины на войне или бежали. Мэр, нотариус, врач, пожарные, учитель, булочники – все они укатили. Остался один кюре, а он очень стар. Сам Бог, моя девочка, покинул нас.

– Сестра Жанна, не лучше ли вам замолчать? Как осмеливаетесь вы усомниться в доброте Господней? – воскликнула одна из монахинь с узким измученным лицом.

– Матушка, простите меня. Но после нашего отъезда я видела столько горя, что все больше и больше сомневаюсь в этой доброте.

– Сестра Жанна, вы богохульствуете от усталости. Пойдите отдохнуть.

И повернувшись к Леа, сказала:

– Пойдемте, дитя. Я сменю вам повязку.

Опытными руками сняла она грязные бинты, очистила идущую вдоль брови рану. С помощью лейкопластыря укрепила на ней вату.

– Не слишком скверно. Следовало бы зашить в двух-трех местах.

– Я не буду изуродована?

– Успокойтесь, – молодо рассмеявшись, произнесла монахиня, – рана не помешает вам найти мужа.

Леа поблагодарила и пошла к автомобилю. Трижды просила она мужчин, несших тяжелые грузы, помочь ей. Даже не отвечая, те проходили мимо, отталкивая ее с дороги. Выйдя из селения, она обескураженно присела на придорожный столбик.

– Леа!

Она слишком устала, чтобы удивиться тому, что к ней кто-то обращается во вчера еще незнакомом ей месте. Подняв голову, она увидела грязного, покрытого пылью солдата с заросшим щетиной лицом, с непокрытой головой… Каска, привязанная к вещевому мешку, перекинутые через каждое плечо мешки, винтовка в руке… Он глядел на нее.

Леа приподнялась. Кто же был этот человек? Откуда знал ее имя? Однако этот взгляд… эти такие синие глаза…

– Матиас…

Вскрикнув, бросилась она к нему. Из рук мужчины выпала винтовка, и он обнял подругу.

– Матиас… Матиас…

– Ты… ведь это ты… – бормотал молодой человек, осыпая ее поцелуями.

– Какое счастье, что мы встретились! Что ты здесь делаешь?

Прежде чем ответить, он подобрал винтовку.

– Разыскиваю свой полк. Мне сказали, что он под Орлеаном. А ты, что делаешь ты на этой дороге? Я был уверен, что ты в Монтийяке, в безопасности.

– Я с Камиллой д'Аржила. Она на сносях, больна. Раньше уехать мы не могли. Просто удача, что мы тебя встретили: у нас поломка.

С каким облегчением встретили их появление Камилла, Жозетта и пожилая женщина!

– Леа, я так боялась, что с тобой что-то случилось! – сказала Камилла.

– В селении никого не нашла, кто бы нам помог. К счастью, встретила Матиаса. Ты помнишь Матиаса Файяра, сына мастера-винодела?

– Конечно. Как вы поживаете, Матиас?

Тот вздохнул:

– Так хорошо, как только возможно.

На церковной колокольне пробило девять часов.

Вел Матиас. Он пытался подъехать к Орлеану проселочными дорогами. Его присутствие успокаивало женщин. Камилла, Жозетта и пожилая дама спали. Ладонь Леа доверчиво лежала на бедре юноши.

По узкой белой дороге тянулась колонна машин и пешеходов, двигавшихся со скоростью похоронного кортежа. На обочинах брошенные, иной раз обгоревшие автомобили, трупы лошадей, собак, на полях – свежевыкопанные могилы, мебель, кухонные предметы, тележки, лопнувшие чемоданы – немые свидетели недавних бомбежек. Ветхий перегруженный автомобиль с двумя свернутыми матрасами наверху сломался прямо перед ними. Матиас вышел и помог откатить его в сторону. Плача, наблюдала за происходящим женщина с грудным ребенком на руках; двое детишек уцепились за ее юбку. Матиас, снова сев за руль, поехал дальше.

Когда к часу дня они остановились перекусить, оказалось, что машина проехала около тридцати километров.

В бане одного из селений удалось помыться, что придало им немного сил. Камилла выглядела плохо, черты ее лица обострились. Хотя временами ее лоб покрывался потом, из уст ни разу не вырвалась жалоба. Старуха, имени которой никто не знал, покачивала головой во вдовьей шляпке, повторяя с занудной монотонностью:

– Мишель, пригляди за детьми. Жорж, Лоик, вернитесь!

– Заставьте ее умолкнуть! – взорвалась Леа. – Заставьте ее умолкнуть!

Камилла обняла женщину без имени за сутулые плечи.

– Не тревожьтесь, мадам. Лоику и Жоржу нечего бояться, они со своей мамой.

– Мишель, пригляди за детьми…

Усталым движением исхудавшей руки Камилла прикрыла глаза. Пальцы стали так тонки, что она была вынуждена снять обручальное кольцо из боязни его потерять.

– Вы совсем не умеете управляться с пострадавшими рассудком, – произнесла Жозетта, постучав себя пальцем по лбу.

Взяв старуху за руку, она грубо ее дернула.

– Мамаша, или ты замолчишь, или тебя оставят на краю дороги. В пекле ты увидишь и своего Жоржа, и своего Лоика!

– Жозетта, как тебе не стыдно так обращаться с этой бедной женщиной! Отпусти ее! – воскликнула Камилла.