Голубой замок

— Дурость, — сказал доктор Трент. — Не понимаю такой глупости. Бедная старушка мисс Стерлинг. Она, должно быть, получила ваше письмо, где говорилось, что с ее сердцем ничего серьезного. Впрочем, какая разница. Ее случай был безнадежным. Ей бы все равно ничто не помогло. Я был удивлен, что она еще так долго прожила, целых два месяца. Она была здесь в тот день, незадолго до вас. Мне не хотелось говорить ей правду. Считаете, что я старый грубиян, а мои письма слишком резки. Не могу смягчать правду. Но становлюсь хныкающим трусом, когда приходится говорить женщине в глаза, что она скоро умрет. Я наболтал ей, что перепроверю симптомы, что не совсем уверен, и дам знать на следующий день. Но вы получили ее письмо… посмотрите-ка сюда: «Уважаемая мисс Стерлинг…»

— Да, я заметила это. Но подумала, что это ошибка. Я не знала, что в Порт Лоуренсе есть еще и Стерлинги.

— Она была единственной. Одинокая пожилая душа. Жила с девушкой-прислугой. Умерла два месяца спустя после визита ко мне — во сне. Моя ошибка ничего не могла изменить для нее. Но вы! Не могу простить себя за то, что взвалил на вас целый год несчастья. После такого волей неволей пора уходить на покой — не оправдывает даже то, что я думал, что мой сын смертельно ранен. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Год несчастья! Валенси вымученно улыбнулась, подумав обо всем том счастье, которое принесла ей ошибка доктора Трента. Но сейчас она расплачивается за это, да… расплачивается. Если чувствовать означает жить, то отныне жизнью для нее стала расплата.

Доктор Трент осмотрел ее и ответил на все свои вопросы. Когда он сказал, что она здорова, как скрипка, и, вероятно, проживет до ста лет, Валенси встала и молча вышла. За дверями кабинета ее ожидало множество сложных вопросов, которые необходимо обдумать. Доктор Трент решил, что она не в себе. У нее был такой безнадежный взгляд и такое мрачное лицо, словно врач вынес ей смертный приговор, а не обнадежил долгой жизнью. Снейт? Снейт? Что за негодяй женился на ней? Он никогда не слышал, чтобы в Дирвуде жили какие-то Снейты. А она-то была бледной, увядшей старой девой. Боже, но как замужество преобразило ее, кем бы там ни был этот самый Снейт. Снейт? Доктор Трент вдруг вспомнил. Тот мерзавец из «чащобы!» Неужели Валенси Стирлинг вышла замуж за него? И ее семейство позволило ей? Вероятно, здесь и кроется разгадка. Она в спешке вышла замуж, а теперь раскаивается, именно потому и не обрадовалась, узнав, что у нее имеются гарантированные перспективы. Выйти замуж! Бог знает за кого! Что он такое? Бывший заключенный! Растратчик! Беглец от закона! Должно быть, ей пришлось не сладко, бедняжке, если она рассматривает смерть, как освобождение. Почему женщины так глупы? Доктор Трент выбросил Валенси из головы, хотя до последних своих дней стыдился, что перепутал конверты.

Глава XXXVIII

Валенси быстро прошла по задворкам деревни и свернула в переулок Свиданий. Она не хотела встретить кого-либо из знакомых. А также и незнакомых. Ей не хотелось, чтобы ее кто-то увидел. Она была растеряна, потрясена, в полном смятении. Она чувствовала, что все это читается на ее лице. Облегченно вздохнула, когда вышла на дорогу к «чащобе», и деревня осталась позади. Здесь было меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Машины, что проносились по дороге с пронзительным ревом, были полны приезжих. В одной из них, что вихрем пролетела мимо, компания молодых людей громко распевала:

«У моей жены горячка, да-да-да,
У моей жены горячка, да-да-да,
У моей жены горячка,
Я надеюсь, что останусь
Одиноким навсегда, да-да!»

Валенси отшатнулась, словно один из поющих наклонился из машины и отвесил ей пощечину. Она заключила соглашение со смертью, а смерть обманула ее. И жизнь посмеялась над нею. Она поймала Барни в ловушку. Поймала, заставив взять себя в жены. А получить развод в Онтарио довольно сложно. Ведь Барни небогат.

Жизнь вернула все ее страхи. Болезненные страхи. Страх, что подумает о ней Барни. Что скажет. Страх перед будущим, в котором ей придется жить без него. Страх перед семьей, что унизила и отвергла ее.

Ей позволили сделать глоток из божественной чаши, а затем убрали от ее губ. Отняв добрую дружелюбную спасительницу смерть. Ей придется жить и, возможно, долго. Все испорчено, запятнано, изуродовано. Даже этот год в Голубом замке. Даже ее бесстыдная любовь к Барни. Она была прекрасной, потому что ее ожидала смерть. Теперь же стала презренной, потому что смерть ушла. Как можно перенести столь непереносимое?

Она должна вернуться и все ему рассказать. Заставить поверить, что не обманывала его… она должна заставить его поверить. Она должна распрощаться со своим Голубым замком и вернуться в кирпичный дом на улице Вязов. Обратно ко всему, что, как она предполагала, навсегда покинуто. Старая тюрьма — старые страхи. Но это неважно. Важно лишь то, что Барни должен поверить — она не обманывала его умышленно.