Голубые родники

— Что это я живу горькой вдовицей? Бегут малые речки — милые мои детки, текут Кама с Окой — сестры мои любимые, а вот у меня нет ни братца родимого, ни друга сердечного. Скучно так жить, без своей-то судьбы…

Услышала жалобу Волги Кама-река и ничего в ответ не сказала. А Ока пожалела сестру Волгу и говорит ей:

— Шла я степной дорогою, видела молодца. Всем тебе подстать: и красив, и могуч. Зовут его Дон Иванович. Ты пошли-ка младших детей, пусть разведают, как живет этот Дон в дальних своих краях, как хозяйствует…

Послушалась Волга совета и послала Суру да Свиягу донской стороной пройти, поглядеть, разузнать и доложить обо всем. Только Сура-то недалеко ушла. Увидела: Хопер в чистом поле бежит, подумала, что это сам Дон и есть. Вернулась, говорит:

— Так себе речка, невидная. Совсем не пара тебе, матушка.

А Свияга, та совсем заплуталась: навстречу Волге текла, а Волги за пригорком не видела. Едва с ней навек не разминулась.

А Волгу любопытство одолевает: правду ли про Дон сказывала Ока-сестрица? Нет, думает, нужно самой поглядеть. Повернула к степям. А они-то сухие, безводные, солнце в небе жаром пылает, тучкой никогда не закроется, дождичком не умоется. Только ветер над степями гуляет, да стервятники в небе парят. Донского же племени там три речки текут: Хопер и Медведица с Иловлей.

Хопер первым Волгу увидел. Побежал скорее к старшему брату предупредить: «Готовься, Дон Иванович, гостью дорогую встречать». Заволновался Дон, повернул Волге навстречу да так заспешил, что речку Богучарку второпях задавил: не дал ей ни росту, ни ходу. По сей день живет Богучарка малышкой-невеличкой.

А у Волги кроме родных дочерей была еще и племянница — Ахтубой звали. Уж такая своевольница, рядом с Волгой течет, а с нею никак не сливается. Задумала она тетку смущать:

— Ну чего тебе Дон этот дался? Куда ты идешь, с торной дороги сбиваешься? Неужто одну меня в песках покинешь? Не чужая ведь я кровь тебе, все-таки племянница…

Призадумалась Волга, бег свой замедлила. А Ахтуба, знай, одно и то же твердит:

— Где ж Дон твой могучий? Была б ты мила ему, давно б тебя встретил…

Слово за слово — и разговорила Волгу Ахтуба, полегоньку за собой повела. И потекла Волга в море Хвалынское.

А Дон, как узнал про это, разбушевался, обиделся, разом прочь повернул и ушел в свое море, в Азовское.

Так и разошлись с той поры на долгие годы Волга с Доном, и пролегли меж ними сухая земля да степь ковыльная. Никто не селился в этих безводных местах, пока не пришли сюда кочевники с несметными табунами. Им-то пришлась, видно, по нраву горько-соленая степь…

А дальше уже не легенда.

Если журналистские дороги забрасывают меня в цимлянские края, я обязательно разыскиваю на широких зеленых улицах двухэтажные казачьи дома, переехавшие сюда с того места, где сейчас хозяйничают чайки над водной гладью. Они ничем будто бы неприметны на первый взгляд, эти старые куреня, если бы не большие мраморные обломки в высоких фундаментах. Это все, что осталось от Белой Вежи, от Саркела[7] — хазарской Атлантиды.

Давно обжились на новых местах станицы. Теперь они не просто донские, а еще и приморские. И у каждой свое, непохожее на других, лицо. Новые куреня не чета старым: все под шифером или жестью, затейливо украшены деревянной резьбой, а вместо железного петуха на крыше непременно телевизионная антенна. Много солнца, света, и степь уже не безлесная, как прежде, а с перелесками, густыми рощами.

…Минуем Ильмень-Суворовскую. Капитан — он плавает по Дону третий десяток лет — вспоминает, каким мелководным был прежде Суворовский затон. Если и заходили в него суда, то по какой-нибудь беде. Станичники потешались потом над «моряками», неделями, а то и по месяцу ждавшими, бывало, большой воды, чтобы продолжить плавание.

…Слева по борту станица Пугачевская — некогда Зимовейская. Многострадальная, трижды переселявшаяся с места на место, мятежная станица, из которой вышел Емельян Пугачев.

Столетие спустя после Пугачева из станицы Зимовейской (тогда уже Потемкинской) вышел Василий Денисович Генералов, друг старшего брата Ленина — Александра Ильича Ульянова, революционер-народник. Вместе с Ульяновым он участвовал в покушении на царя и был приговорен к смертной казни. Когда поднимался он на эшафот, рассказывают, крикнул: «Да здравствует народная воля!»

Уже в советское время Потемкинскую по просьбе станичников переименовали в Пугачевскую. И снова — уже в третий раз — перебралась станица на высокий левый берег, теперь уже моря. А чуть поодаль хутор Генераловский, названный так в честь знаменитого их станичника…

А «Метеор» мчится дальше по морскому простору. Где-то здесь, под толщей воды, стояла некогда гордая и воинственная станица Верхне-Курмоярская. В каких только походах не участвовали отважные сыны Дона! Штурмовали под командованием Суворова Измаил и Очаков, били с Кутузовым и Платовым Наполеона. Между прочим, Наполеон, едва не попавший в плен к казакам, сказал: «Дайте мне одних лишь казаков, и я пройду с ними всю Европу».