Голый край (СИ)

Идти пришлось недолго, и вскоре мы добрались до полянки недалеко от деревни, на краю темного леса с чертовски огромными хвойными деревьями. Я таких никогда еще не видела, и тут даже тот факт, что я все еще маленькое дитя, роли не играет — деревья и вправду были огромными.

Ярко горел большой костер. Мама села чуть поодаль и повернула меня так, чтобы я все видела. У костра собралась вся деревня, за исключением около двух десятков мужчин, включая моего отца. Старик, сидящий ближе всех к костру, держал на руках что-то вроде странной по форме лиры и смычок.

— Это тагельхарпа, — улыбнулась мама.

И с первым ударом смычка по струнам инструмента меня захлестнули эмоции.

Музыка нежно прокатилась по равнине, будто бы обволакивая всех присутствующих своими чарующими звуками. Вслед за тагельхарпой послышались женские голоса. Пение девушек и женщин было чем-то средним между плачем и стонами, очень чувственные звуки. Слова я не разбирала, но они и не были важны. Звук инструмента и пение девушек будто бы резонировали друг с другом, идеально подходя по звучанию и усиливая звук многократно.

Ритм ускорялся, пение становилось все больше похоже на что-то веселое, вроде детской дразнилки. Люди брались за руки, вставали вокруг костра и танцевали. Их ноги будто бы сами подхватывали ритм музыки, юноши и девушки кружились в диком хороводе, а их тени плясали, сливаясь с дрожащим светом пламени. Казалось, будто бы сами их души рвались наружу, танцевали в густых ветвях деревьев и уносились прочь из этого мира туда, где было только счастье и пляски у костра.

С севера подул прохладный ветерок.

Лето кончилось, и люди весело провожали его в надежде, что совсем скоро оно вернется.

Глава 3: Холода Севера

Снег выпал спустя два месяца, если ничего не напутала со счетом. Мама закутала меня в теплую шкуру и вынесла на улицу, когда начался снегопад. Люди в деревне радовались приходу зимы, несмотря на то, что для них это означает приход голодных времен. Впрочем, тут не уверена, ведь так и не увидела, возделывают они поля и дошли ли до такого уровня развития. Хотя хлеб-то откуда-то достали…

По улице, уже припорошенной снегом, бегала детвора. Малышня самых разных возрастов в этот короткий миг смены теплого лета на холодную, снежную зиму наконец-таки не разделялась по полам — все, и девочки, и мальчики, играли вместе. Бросались снежками, собирая голыми ладошками жалкие крохи снега с земли, смеялись и радовались жизни. Где-то внутри почувствовала легкий укол зависти — я тоже так хочу! Увы, но в моем текущем состоянии могла разве что ползать, куда уж мне бегать.

Мы прогулялись с мамой по деревне. Везде кипела жизнь, будто бы люди вокруг лишь больше оживились с приходом холодов. И, что удивительно, почти все они были очень уж легко одеты для такого сезона. Многие и вовсе не поменяли легких рубах, которые носили летом! Проходя мимо особенно большого дома, мама остановилась, увидев на крыльце женщину в длинном темно-зеленом платье и с меховой накидкой на плечах. Ее морщинки у глаз делали ее похожей на добрую, заботливую бабушку, а теплая улыбка и легкий кивок в ответ на поклон мамы дали мне понять — это либо глава деревни, либо его супруга.

— Здравствуй, мудрая Офа! — улыбаясь, поздоровалась мама.

— Здластуй! — повторила я. Все же некоторые звуки давались с трудом из-за отсутствия нормального набора зубов.

— Гуу винтерь вам, мать и дочь. Ты решила шаво ее мне, слютт?

— Мы просто проходили мимо, но я трорьяг Майя будет рада поговорить с вами.

Уверенно кивнула. Все же лучше строить из себя смышленую милашку, которая всем нравится.

— О, правда? — Офа улыбнулась. — Я фьор ленгга хотела бли кьент с тобой, Майя.

— Ох, простите, мудрая Офа. Она еще не знает таких слов…

В ответ на извинения женщина тихо засмеялась.

— Нет нужды извиняться! Ваша дочь утролле сматт! На своем веку я еще не слютт детей, которые бы разговаривали в зекс монттар.

— Майя сматт! — игриво показала язык. Надеюсь, что поняла контекст разговора верно.

Мама и Офа развеселились.

— И как ты чувствуешь себя, маленькая? — женщина подошла к нам и ласково погладила меня по щеке.

— Я хорошо, люблю кушать рыбу и хлеб, — ответила, миленько улыбаясь.

Офа явно была довольна моими словами.

— Ты станешь хорошей девушкой, Майя. И прекрасной кунна и матерью.

— Майя не мама, нет! — возмутилась. Еще чего?! Вдруг из меня еще один Дима вылезет, а мне потом отдуваться!

Прежде чем Офа сказала еще хоть слово, я почувствовала то, чего не ощущала уже долгое время. В носу странно защекотало. Раздался громкий чих. Будь я постарше, за такую грубость на меня бы как минимум косо посмотрели. Но младенцу все прощается.

— Видимо, Майе пора домой, — улыбнулась напоследок Офа. — Хорошего дня вам, мать и дочь.

Мама еще раз поклонилась, и мы пошли домой.

Уже когда подходили к нашему скромному жилищу, почувствовала неладное. Холод, который до этого лишь приятно колол щеки, теперь разливался по телу, и я начала мелко дрожать. Мать не могла не заметить этого, когда раздевала меня.