Голый край

Невозможные, неописуемые твари из самых глубин подводного ада тянули ко мне свои щупальца, челюсти и светящиеся могильным зеленым светом огоньки. Сотни тысяч, миллионы глаз уставились из черных глубин, засверкали, в едва пробивающихся сюда лучах лунного света, искаженные злобой рты. Улыбки из острых как бритвы зубов.

Щупальца обвивали ноги. Костяные наросты впивались в мышцы, вода становилась красной из-за крови, и вскоре все море вспенилось от моего страха, ярости и желания жить.

Руки сами по себе двигались в причудливых жестах, повелевая ледяными волнами. Вода в легких уже не убивала, но заставляла дышать еще легче и глубже, нежели северные ветра.

Раз за разом била жестокими, хлесткими волнами и морской пеной по шипящим на меня подводным тварям. Их глаза гасли, словно миллионы свечей, разом задутые самым древним именинником во вселенной.

Водоворот, в центре которого я оказалась, завертелся, затягивая глубже в пучину. Но страха уже не было, ведь море стало моей кровью, а я вся сделана из соленых ледяных вод.

И я увидела это.

Чернее самого черного цвета водоворотов миров. Вселенная, мироздание, как оно есть. Гигантский, непостижимый темный диск, вспыхивающий миллиардами и миллиардами разноцветных огоньков, миллиардов миров, судеб и историй, что никогда не будут рассказаны.

Плавно опустилась на этот горящий от самой жизни диск, на самый его край, где зарождались миры, утекая к центру-водовороту, чтобы исчезнуть и появиться вновь.

Руки сжимали горящий белым пламенем лук, стрела сама возникла из ниоткуда, стоило лишь протянуть руку в бесконечную пустоту.

Натянула тетиву так, будто стреляла из лука с пеленок. Он затрещал, заскрипела тетива, нить из полотна мироздания. Затаила дыхание, прицеливаясь в оленя с тысячей рогов, стоящего на другом краю вселенского диска.

Лишь мгновенье, и жизнь животного оборвалась. Стрела насквозь пробила череп, пролетела через сверкающую, словно алмаз, глазницу, и вылетела из затылка, рассыпаясь в прах.

Упала на колени перед убитым зверем. Ножом из чистого обсидиана вырезала ему сердце, а горящей алым пламенем кровью стала рисовать на своем обнаженном теле узоры и картины людей, лиц, невиданных городов и стран. Все складывалось в одно большое изображение мира, что открылся мне.

Отец крепко обнял. Туша убитого оленя лежала у моих ног.

– Я горжусь тобой, – тихо прошептал он мне на ухо.

Мое путешествие по вселенной было закончено. Цель, жертва, бездыханно лежала у ног, а ее кровь украшала тело.

– Я не отступлю.

– Знаю, – папа улыбнулся.

Глава 13: Отец

После того, как развеялся дурман, и я наконец пришла в себя, меня окутал нежный мрак глубокой ночи. Все казалось спокойным и умиротворенным – звуки сверчков в высокой, густой траве, легкие, едва ощутимые дуновения холодных ветров и треск сухих веток в костре. Пламя ласково заключало их в свои объятья, лишь иногда выбрасывая вверх небольшой сноп искр.

Костер был очень кстати. Что я, что отец – мы оба сейчас старались держаться поближе к теплу, ведь когда наваждение психоделических трав наконец спало, нас обоих начало жутко знобить.

Мы сидели вместе с ним в обнимку, согреваясь не только от яркого пламени, отбрасывающего пляшущие отблески на сумрак вокруг, но и друг от друга. Всем телом чувствовала, как этот огромный мужчина сейчас превратился в такого же ребенка, как и я. Он обнимал своей большой рукой, дрожа всем телом, а мне оставалось лишь пытаться расслабиться, едва сдерживая слезы из раскрасневшихся от едкого наркотического дыма глаз.

И на все это нам было плевать. Плевать на холод, на бесконечное ощущение, будто бы по твоему телу ползают сотни насекомых – сейчас мы были даже не дочерью и отцом, но двумя людьми, вместе ищущими путь из мрака нищеты в светлое, счастливое будущее. Без единого слова ощущали эту связь – связь душ двух мечтателей, двух напуганных до чертиков самой жизнью людей.

И такими были все люди, что окружали меня. Неважно, любили они меня или ненавидели – все мы желаем одного и того же. И у всех нас одни и те же страхи. Одна судьба. Одна кровь.

Через языки пламени изредка поглядывала на ставшего вдруг молчаливым Хьялдура. Он даже не смотрел в нашу сторону, а лишь молча снимал шкуру с убитого зверя кремневым ножом. Наверняка сейчас он думал лишь о том, как все-таки оказался сложен путь к чему-то великому. Что ж, мой отец сумел осознать это гораздо быстрее.

– П-пап… – слова срывались с дрожащих губ, убивая тишину. – К-к-кто… ты?

Отец усмехнулся и покрепче обнял, прижимая к своей горячей, жесткой груди. Прижалась ухом к телу и стала слушать, как ровно и спокойно бьется его медвежье сердце.

– Ты п-поняла что… что я не отсюда, д-да? – улыбнулся он дрожащими от холода губами.

– Это же… оч-чевидно. – ответила.

Борт снова усмехнулся и глубоко вздохнул, пытаясь привести свое тело в порядок. Его дыхание стало ровнее, а дрожь ослабела:

– Хьялдур, научи ее.

Тот взглянул на нас и изучающе стал вглядываться в мои глаза.

– Майя.

– Д-да?

– Ты действительно хочешь постичь мастерство друидов?