Гомер

Им в этот день посылает родитель бессмертных и смертных.

И Одиссей вспоминает счастливое время своей жизни, когда он сам не ценил своего

счастья и совершал плохие поступки, не выходя из того круга мыслей, который послали

ему боги для этого счастья. Но теперь он уже давно утерял это счастье, и теперь он понял,

как им нужно дорожить, как его надо беречь и какие великие труды нужны для его

восстановления.

Вот один из товарищей Одиссея Эльпенор свалился с крыши дома Кирки, ударился

затылком о камень и умер; он просит Одиссея его похоронить, явившись ему в виде

призрака; и вот какой грустью овеяны его слова о погибшем счастье солдата, моряка (Од.,

XI, 74-78):

Труп мой с доспехами вместе, прошу я, предайте сожжению,

Холм надо мною насыпьте могильный близ моря седого,

Чтоб говорил он и дальним потомкам о муже бессчастном.

Просьбу исполни мою и весло водрузи над могилой,

То, которым живой я греб средь товарищей милых.

Таково интимное отношение гомеровского грека к человеческому счастью.

Эпическое спокойствие не есть какое-то бездушное состояние человека, но является

итогом самых интимных представлений о человеческом счастье. Не потому эпический

человек спокоен, что он не знает интимных утех человеческого счастья, но потому, что он

их знает очень глубоко, и потому, что он так же глубоко знает их кратковременность и

ненадежность.

Но высокая оценка человеческого счастья доходит у Гомера до высокой оценки и

жизни вообще. В уста Ахилла вложена целая философия жизни (Ил., IX, 401-409):

С жизнью, по мне, не сравнится ничто, – ни богатства, какими

Троя, по слухам, владела, – прекрасно отстроенный город, –

В прежние мирные дни, до нашествия рати ахейской, –

Или богатства, какие за каменным держит порогом

Храм Аполлона, метателя стрел, на Пифоне скалистом. [166]

Можно, что хочешь, добыть, – и коров, и овец густорунных,

Можно купить золотые треноги, коней златогривых,

Жизнь же назад получить невозможно, ее не добудешь

И не поймаешь, когда чрез ограду зубов улетела.

Когда в лоне эпоса появляются различные поэтические жанры и в том числе лирика,

особенно ясно будет видно, насколько гомеровский эпос состоит не просто из

объективного изображения больших исторических событий, но также и ставит на первый

план изображение всего субъективного, личного и даже интимного, доходящего до

настоящего лирического волнения.

д) Вечное возвращение. Сейчас мы остановимся на той идее эпического

мировоззрения, которая должна будет объяснить весь секрет этого невозмутимого и

постоянно уравновешенного эпического спокойствия.

Эпический человек, хорошо зная быстротечность человеческого счастья и даже всей

человеческой жизни, знает также и то, что мировая жизнь есть вечное чередование жизни

и смерти, что за всяким счастьем следует несчастье, но зато и наоборот, за всяким

несчастьем следует счастье. Эпический человек еще в малой степени осознает

неповторимость собственной личности, и так как он живет в основном только общими

закономерностями жизни, которые и заменяют ему его внутреннюю психологию, то в

результате такого максимально простого и наивного мировоззрения и возникает эта идея

вечного возвращения, которая обосновывает для него постоянную мудрую настроенность

и, в частности, его постоянное эпическое спокойствие.

Первобытный человек очень близок к природе, настолько близок, что считает себя ее

частью, ее проявлением, ее более или менее случайным свойством. И всю человеческую

жизнь первобытный человек понимает по типу закономерностей природы. А самая

главная закономерность природы для человека, переходящего к оседлой жизни и

начинающего жить земледелием и скотоводством, это есть чередование времен года, т. е.

чередование жизни и смерти на земле. Вот эту-то закономерность природы эпический

человек и считает для себя основной, понимая в этом смысле все вообще, что существует.

Гомер и здесь не остается на высоте строгого и сурового эпического стиля, он уже