Гомер

того дела, ради которого он прибыл под Трою. Ахилл бросает сражение только из-за того,

что главнокомандующий отнял у него его пленницу. В другую историческую эпоху за

такой уход с фронта он был бы строго наказан. В «Илиаде» же за Ахиллом ухаживают, его

уговаривают, а он упорствует даже тогда, когда им уже получено достаточное

удовлетворение. В дальнейшем он возвращается к сражению. Но это возвращение

происходит не от раскаяния или в силу какого-нибудь принципиального решения, но

продиктовано жаждой мести за погибшего друга. Ничего особенно монументального в

этом нет. Ссора Ахилла с Агамемноном и употребляемые ими бранные слова, решение

Агамемнона отправляться на родину и всеобщая радость по этому поводу, насильственное

возвращение бегущих к кораблям греков, история с Ферситом и т. д., не говоря уже о

поведении богов, их пороках, ссорах, – все это мало способствует монументальности, все

это скорее снижает стиль Гомера. Эти черты снижения эпического стиля не укрылись от

Белинского, несмотря на его восторженное отношение к Гомеру. Белинский пишет (т. VII,

стр. 41, 1955 г.):

«...в поэме поэм «Илиаде» не только люди, но и боги ругаются друг с другом не

лучше героев повестей Гоголя. Так, например, в XXI песни Арей называет Палладу

«наглою мухой», а Гера-богиня Артемиду-богиню «бесстыдною псицей», или, говоря

проще, – «сукою». Скажут: это недостатки поэзии грубых времен: старые песни! Не

недостатки, а верное, изображение современной действительности, с ее бытом и ее

понятиями».

Таким образом, отношение Белинского к возвышенному стилю гомеровского эпоса

вполне трезвое и критическое.

10. Отсутствие мелочей в эпосе, наивность. Этот принцип тоже с полной

необходимостью вытекает из нашего общего первого принципа о примате общего над

индивидуальным. Если в эпосе имеет значение только общее и если оно всерьез сплошь и

рядом становится на место индивидуального, то оно всюду несет с собою и свойственную

ему широту, свободу от мелочей, величавость.

Это не значит, что в эпосе никогда не изображается ничего мелкого, маленького или

незначительного. Наоборот, весь эпос усыпан этими мелочами. Но самое важное

заключается в том, что ни одна из этих мелочей не изображается в эпосе в своем

отъединенном изолированном виде.

Всякая мелочь в эпосе изображена в свете общего, дана в окружении героической

жизни, несет на себе печать великих исторических событий, приведших к подобного рода

героическому быту. Поэтому, хотя Гомер и упивается изображением всякого рода мелочей

(одежды, дворцов, домашней утвари, оружия), тем, не менее у него нет ровно ничего

мелкого, обыденного и обывательского. Как у него монументальна вся героическая жизнь,

как величавы герои и события, точно таким же образом [163] значительна, интересна и

величава у него всякая вещь, как бы она мала ни была.

Укажем еще на одну эстетическую категорию, которая тоже играет существенную

роль в теории эпического стиля. Это категория наивного.

Наивное как эстетическая категория означает не просто недомыслие, не просто

неумение разбираться в фактах и принимать черное за белое. Наивное в эстетическом

смысле есть действительно оперирование с отдельными фактами, большими или малыми;

однако эти факты всегда несут здесь на себе печать больших и глубоких закономерностей

жизни, печать того, что обобщает их и выводит из состояния взаимной изоляции. Но

наивный субъект не понимает того обстоятельства, что он оперирует не просто с

отдельными фактами, но именно с большими и общими закономерностями этих фактов. А

так как эпический субъект как раз мало размышляет об общих закономерностях жизни, то

это и значит, что эпический субъект есть наивный субъект. Здесь перед нами наивное

сознание. Об общих закономерностях жизни оно знает только бессознательно.

11. Уравновешенно-созерцательное спокойствие эпоса.

а) Эпическое настроение. Изо всего сказанного выше о принципах эпического стиля

было бы ошибочным заключить, что эпическое произведение есть насквозь объективная

картина объективного мира, определяемая только самыми общими закономерностями

жизни и совершенно лишенная всяких живых чувств и всяких живых людей.

Да, эпос вовсе не есть только объективная картина объективных событий, которая

преподносилась бы с безразличным и ни в чем не заинтересованным настроением.

Эпический стиль предполагает весьма интенсивную настроенность писателя, он

нуждается в глубокой и сильной эмоции, ему свойственно свое воодушевление и

настроение. Но только эта эпическая эмоция и это эпическое настроение являются весьма