Гомо Сапиенс. Человек разумный

Автомобиль, эта заноза второй искусственной природы, глубоко засела в психике современного землянина. Дино Орилья, его высказывания мы уже цитировали, полагает, что личный авто является для человека наших дней своего рода «механической супругой». А два американских психолога – Марш и Коллег, как сообщали газеты, вывели даже особый синдром «обожания авто». В своей книге «Любовь к мотору и психология автомобиля» они, в частности, упоминают о феномене, названном ими «Драйв-ин-чёрч» – «мессой на колесах».

Дело обстоит так. Машины с верующими заезжают в «храм» и выстраиваются там ряд за рядом. «Дело не только в удобстве, – пишут авторы, – любовь к Богу преподносится как любовь к своему автомобилю. Католический священник отец Леон Канторски произносит проповедь с алтаря, составленного из двух машин, убеждая паству, что Бог сидит за рулем и управляет миром. Это Бог расставил дорожные знаки, и мы не вправе их нарушать. Паства в знак одобрения нажимает на клаксоны, после чего выстраивается в очередь к наставнику за благословением…».

* * *

Главная задача философии состоит в том, чтобы гнуть в некотором роде природу, приспособлять ее к выгоде и пользе человека.

Фрэнсис Бэкон

Примерно полвека назад на страницах журнала «Вестник Академии наук СССР» советский и российский социолог Геннадий Семенович Батыгин (1951–2003), доктор философских наук, тогда сотрудник Института социологии АН СССР, в статье «Место, которого нет (феномен утопии в социологической перспективе)» очень точно резюмировал тот итог долгой исторической полосы, который был подведен человечеством где-то в начале XX века. Батыгин тогда писал:

«В истории можно увидеть, что, начиная с XVII века, когда появилась многообещающая формула “Scientia est potentia”, определилась и новая оптика: восприятие бытия как объекта силового давления, ломки, перестройки, уничтожения. Пифагор мог лишь чутко прислушиваться к гармонии космоса, ему бы и в голову не пришло перенастраивать его, чтобы сыграть мобилизующий марш. Это стало возможным, когда человек, вооруженный “производительными силами”, возомнил себя “царем вселенной”…».

«Дорога, ведущая человека к могуществу, и дорога, ведущая его к знанию, идут весьма близко одна от другой и почти совпадают», – писал Бэкон. Еще великий англичанин любил повторять, что природа полнее раскрывает свои тайны, когда она подвергается насилию, подобно тому, как характер человека раскрывается полнее, когда он выведен из себя. Да, бэконовский императив «знание-сила» так и остался бы призывом зело мистическим и вельми туманным, если бы не появилась машина, с ее завидной способностью крушить все направо и налево, способностью не только возводить, строить, но и переиначивать, ломать.

Вначале машинный кулачище человечества наносил мягкие удары. Вспомним хотя бы тот эпизод из романа «Таинственный остров» Жюля Верна, когда его герои пытаются словно бы заглянуть в наш век. Ведь они не просто хотели приспособиться к природе (к природе острова Линкольна, во всяком случае), но и попробовали активно переделать ее.

Помните? С помощью синтезированного ими нитроглицерина колонисты устраивают грандиозный взрыв. Он прорывает берег озера – образуется рукотворный водопад. И вот – уже заработало водяное колесо, зашевелился, пополз вверх лифт…

Но все это были лишь первые робкие «пробы пера», прикидка сил. Требовалась грандиозная задача, великая цель. И она возникла с приходом большой машины, Теперь уже «царь природы» мог, словно Господь-Бог, мять, лепить, преобразовывать взрастившую его природную среду по своему усмотрению и разумению.

И под аккомпанимент скрежещущих машинных звуков всех оттенков, под рычание и вой всевозможных механизмов, больших и малых, человек, без страха и сомнения, принялся за ВЕЛИКУЮ ПЕРЕДЕЛКУ. За создание вместо естественного окружения искусственного мира техноконструкций, в котором человек оставлял для себя роль КОМАНДИРА.

Глава 8. «Поэзия железной расы»