Гоньба

Льет печально свет она.

По дороге зимней, скучной

Тройка борзая бежит,

Колокольчик однозвучный

Утомительно гремит.

Что-то слышится родное

В долгих песнях ямщика:

То разгулье удалое,

То сердечная тоска...

Ни огня, ни черной хаты,

Глушь и снег.... На встречу мне

Только версты полосаты

Попадаются одне...

Грустно, Нина: путь мой скучен,

Дремля смолкнул мой ямщик,

Колокольчик однозвучен,

Отуманен лунный лик".

"Нины" - нет. "Вёрст полосатых" - не поставили ещё. Ямщик - только-только прорезался. Ещё и слова такого нет! А уже поёт. "То разгулье удалое, То сердечная тоска...".

Набоков говорил, что тоска - понятное только русскому выражение беспричинного духовного страдания. Я - "духовно страдаю"? - Ну, типа. И даже очень!

Вот же сподобил Господь! Второй раз! С таким-то умом, с такой-то душой...! А главное - с таким колючим шилом в заду... уродиться в этой стране!

Засунул бы Он меня в... или - на... на Багамы. Мда... И чем бы я там занимался? - Багамил? Багамился? Багамничал? - Ску-у-учно...

А может Он не меня, а Русь проверяет? Типа - экспериментирует. А вот вам Ванька-лысый на пробу... Не потрафил? - Тогда - Батыем капнем. Опять выжили? - Тогда...

Господи! Кончай ты это... тестирование! Сыпани уж сразу дуста! А то... ску-у-учно. "Колокольчик однозвучный утомительно гремит". Какой смысл поддаваться страху сдохнуть, если точно знаешь, что сдохнешь в любом случае? Давай, ГБ, слабай нам чё-нить... разухабистое.

Итить...! Ухаб - раз. Господь - услышал. "Просите и обрящете". Обрящнул.

Мать...! А вот этого я не просил. Ухаб - два. Так и язык откусить можно.

Охкр... Третий ухаб. Да хватит тебе! Уймись! Ишь, разошёлся.

А, вижу, к станции подъезжаем. Потому и дорога такая... неровная.

Одно из следствий моих Муромских экзерцисов - введение на "Святой Руси" ямской гоньбы.

Ну, как "введение"... сто вёрст до Мурома.

Из-за строительства телеграфа надобность в почтовых тройках не возникла - информацию можно и по вышкам гнать. А вот товар или человека - надо везти.

Летом у меня тут бурлаки ходят. Им нужны места для ночёвок. Хорошо бы - оборудованные. Если кашу не сами варят, а готовую на берегу получают, вместе с чистой, удобной и сухой постелью, то бегут быстрее: нет нужды тратить время на обустройство на ночь.

Зимой по льду реки идут гужевые обозы. Этим тёплые стоянки - ещё жёстче. Вот этот кусок - от Стрелки до Мурома - оказался самый востребованный. Второй сходный - от Стрелки до Городца. Третий - на Усть-Ветлугу.

Не зря я так долго к князю Андрею собирался - и по Клязьме пошли хорошо. Станции совсем новые, ещё опилки и щепки не везде убраны. Резвенько так. Хотя, конечно, не так скоро, как в 17 веке, когда гонец от Смоленска до Москвы за сутки за четыреста вёрст доскакивал.

Линия построена, станции стоят. Чтобы это окупалось - надо пустить по Клязьме серьёзный грузопоток. Значит - договориться с Андреем. О-ох... Да не об открытии рынка! - он и не запрещал - об особых условиях вхождения на рынок. Под его особой защитой. При его повседневном участии. Может, ему не двадцатую, а десятую долю предложить? Или сумму "страхового фонда" удвоить?

За сутки прогнали до Гороховца. Бабы - чуть живые. Хотя я им всем грелки выдал. Чугунные. На всех станциях - "чай от пуза" - кипяток. Залил, тряпками замотал, сиди-отдыхай. Надо бы солевые грелки изобрести. Или - карбидные? Как у красноармейцев в белофинскую...

...

Боярин Горох принял... подобающе. Сам на двор вышел. Увидав, как бабы одна за другой в раскоряку из возков вылезают, поинтересовался удивлённо:

-- Э... А которая из них твоя?

-- Так они все мои.

-- Ну ты и петух! В курятнике - тебе цены бы не было!

И отправил всё бабьё в одну большую опочивальню. Типа: для дорогого гостя приготовлено. Коли тебе их всех надобно - пусть, места хватит. Мне, соответственно, пришлось в гриднице спать, моих парней храп да рулады вторые полночи слушать.

А первые полночи мы проговорили с хозяином, с Горохом Пребычестовичем. Хозяин нервничал, принял хорошо "на грудь" и заговорил откровенно. К моему удивлению, начал меня благодарить:

-- Спаси тя бог, Воевода. С того раза, как ты тута проходил, на лодейке твоей косопарусной, у меня всяко дело - добре идёт. Вот те крест! Перво-наперво - жена сыночка родила. Крепенький такой карапуз выродился, горластенький. Опять же, окот - у нас и не вспомнят когда стока ягнят получали. Другое дело - окольничий приезжал, высматривал - какие я тут дела делаю, как крепостицу ставить собираюся. Ты уж прости, а я то блюдо золотое, тобой даренное - ему передарил. Вовсе другой разговор пошёл! Тут мне и милость княжескую в два ста, и на стройку - ещё два ста. И людишек работных, и землицы прирезали. Видать, хорошо ты про меня с князем-то толковал. То-то он милостив.

Я не говорил с Боголюбским о Горохе. Не до того было. Но князь Андрей, не понимая вполне дела Всеволжские, встревожился. И принялся подгонять строительство укрепления на этом направлении.

"Ванька-то - друг. Но, а ежели вдруг...?".