Гончая

– Прошу прощения, – повторила Тэмпест на этот раз громче, чтобы ее услышали. Весь клан замолчал.

– Что, королевская особа не в силах слышать, чем на самом деле занимается свора собак? – выкрикнул кто-то. Тэмпест ощетинилась в ответ на злой тон.

Она почувствовала руку на своем плече. Никс.

– Тэмпест?

Гончая уставилась на женщину, затем перевела взгляд на Бриггса и Пайра. Все трое наблюдали за ней с обеспокоенным выражением на лицах, которое совершенно отличалось от укоренившейся подозрительности, видневшейся на лицах всех остальных. Они искренне за нее беспокоились. Они переживали о том, как она восприняла вероятную правду о том, что все члены ее семьи являлись убийцами.

Тэмпест расправила рубашку и разгладила несуществующие складки на юбке. Она перекинула свои длинные волосы через плечо, отметив, как под светом луны они отливают серебром. Если все, что они сказали, окажется правдой, покрасит ли она волосы снова, чтобы эта метка Мадридов не преследовала ее?

Предательница.

Она снова окинула собравшихся взглядом. Сейчас она этого сделать не могла. Слишком уж все запутано.

– Простите, – пробормотала Тэмпест и зашагала прочь.

Неважно, что у нее не было фонаря для освещения дороги, а глаза застилала пелена слез. Ноги все равно отстукивали ритм по тропинке, по которой Пайр вел ее через лес, словно подсознание специально сохранило путь в памяти.

У Никс ложная информация. Гончие не смогли бы… мои дяди не смогли бы…

Пока она бежала, она поняла, что готова вот-вот закричать. Тэмпест сдерживала гнев уже несколько недель.

Но если Никс и ее повстанцы были правы, то все, чему Тэмпест верила, оказалось ложью. Даже ее воспитание. Предубеждения по отношению к Оборотням, начавшиеся с того самого момента, когда из-за одного из них погибла ее мать, заставили Тэмпест так легко поверить всему, что ей говорили. Она критически мыслила в отношении всего на свете, кроме Оборотней.

Неправда. Все это ложь. Ложь. Не…

– Тэмпест, ради всего святого, притормози! – прокричал Пайр у нее за спиной. – Ты не знаешь, куда идешь!

Тэмпест потрясла головой из стороны в сторону и поняла, что Пайр прав. Она вообще понятия не имела, где находится. Вот тебе и мышечная память. Должно быть, она выглядела очень глупо. Ей нужно было сделать всего две вещи: найти Шута и убить его. А она даже не смогла сдержаться на собрании мятежников. Какой же Гончей она была? Хотела ли она теперь быть Гончей? Почему все так запутано?

– Оставь меня в покое, Пайр, – пробормотала она, поворачиваясь к нему лицом.

Ей не хватало сил переживать о том, что он своими зоркими глазами может видеть ее слезы в темноте. Смущение в такой ситуации даже неуместно. Разочарование в самой себе давило на нее тяжелым грузом. Казалось, какой бы путь она ни выбрала, повсюду окажется чьей-то предательницей.

– Я не хочу…

– Если ты думаешь, что я оставлю тебя одну в таком состоянии, то ты действительно совсем меня не знаешь, городская девушка.

Он сократил расстояние между ними, прежде чем Тэмпест успела отступить, и железной хваткой впился в ее предплечье, направляя в сторону находящихся справа деревьев.

– Вытри слезы. Не хочу, чтобы ты сломала ногу, споткнувшись о бревно или что-то еще из-за того, что ты ничего не видишь.

Она вытерла лицо, раздраженная тем, что совсем расклеилась. Тэмпест были не свойственны истерики, но когда твой мир переворачивается с ног на голову, появляется идеальный повод для слез.

Спустя пятнадцать минут молчаливого блуждания по лесу и попыток взять себя в руки Пайр вывел их к красивому коттеджу хорошей работы, который выглядел по меньшей мере в четыре раза больше того, в котором обитала Тэмпест. Она замедлила шаг, когда он взбежал по ступенькам и открыл входную дверь.

Девушка остановилась у основания лестницы, не желая ступать дальше.

– Поднимайся, или я понесу тебя, – тихо пригрозил он.

Губы Тэмпест от его угрозы сжались, но она стала подниматься по лестнице и вошла внутрь первой. Остановившись посреди темной кухни, она больше не двинулась с места. Льющийся сквозь окна лунный свет освещал стол и плиту. Девушка потерла руки, чтобы хоть как-то отогнать мрачное предчувствие. Он зажег несколько фонарей, осветив комнату и немного рассеяв ее чувство меланхолии.

– Присаживайся, Тэмпа, – мягко сказал Пайр, указывая на крупный деревянный стол, окруженный несколькими похожими стульями.

Осторожно присев на стул, она безучастно наблюдала за тем, как он повесил свой плащ на крючок на стене, тяжело вздохнул и затем на несколько минут вышел из кухни. Тэмпест оглянулась на дверь. Она хотела уйти, но глупее поступка сейчас и не придумаешь. Даже с украденным фонарем она не смогла бы самостоятельно найти свой отделенный от всех домик.

Пайр вернулся в комнату и отряхнул перепачканные сажей руки, избавляясь от пепла.

– Я разжег камин в гостевой спальне, чтобы она успела нагреться для тебя. Приготовлю тебе что-нибудь поесть.

– Я не голодна.