О тайне горшечника Эльазара, столь встревожившей гекатонтарха Силоноса, знали немногие. И теперь пришло время рассказать об этой, мало известной странице его жизни.
Снаряжая караван за глиной в Негев, Эльазар обычно ограничивался посещением рынка Халуццы, изредка доходил до Ниццаны. Там он закупал необходимые ему материалы.
В обычное время, когда не было особенно важных заказов, Эльазар пользовался глинами, которые находил в округе Модиина. Привозил из копей Моцы, что в Иерусалимских горах, окрестностей Бет-Лехема либо из низин Заиорданья.
Глины эти были пластичны, держали форму, но содержали много сопутствующих примесей. При обжиге эти примеси нередко взрывались и разрушали готовое изделие.
Именно поэтому, когда Эльазар получал заказ, требующий большой и тщательной работы, он не хотел рисковать, пользуясь местным сырьем, и вынужден был снаряжать караван в Халуццу или Ниццану, где можно было найти нужные ему материалы.
Однако в поездку, о которой речь ниже пойдет, планы горшечника неожиданно изменились. Он отправился с караваном не в Халуццу и не в Ниццану, но в Авдат.
От купца Эфранора, торгующего редкими заморскими товарами, а заодно и полезными новостями, Эльазар узнал, разумеется, за приличную цену, что в Авдате, столице Набатейского царства, имеются превосходные гончарные мастерские, где хорошо налажена очистка глин.
Эти глины, сообщал Эфранор, охотно покупаются негоциантами из Персии, Вавилонии и даже далекой Индии. Так что и горшечник из Модиина может приобрести в тех краях отличный материал.
– Мастерские, о которых я тебе рассказал, – сообщал с оттенком доверительности Эфранор, – созданы самим царем набатеев Хартатом. Царь увлекается гончарным делом, к тому же, за созданные им изделия платят хорошие деньги.
– Нет – это не всегда шедевры, – с превосходством знатока, утверждал Эфранор, – но когда на горшках ставится личная печать царя, собиратели редкостей в Афинах, Антиохии или Александрии, платят за такие изделия настоящими