Гончар из Модиина

– Я проверил эти донесения, – монотонным голосом продолжал Проклос, – при этом выяснилось, что в этих документах не было отмечено, несколько важных фактов, полностью оправдывающих твое поведение.

В частности, награжденный тобой иудей спас жизнь офицера и других греческих воинов. При этом он проявил особую отвагу, храбрость и находчивость.

От писавшего донесения ускользнул и тот факт, что денежное жалование, переданное тобой отслужившему рекруту, было его, заранее договорённой долей, в значительных прибылях, поступавших в армейскую казну. В свою очередь эти прибыли поступали от продажи изделий гончарной мастерской, которую возглавлял и в которой работал рекрут, и все это параллельно с добросовестным выполнением воинских обязанностей.

Увидев картину в целом, я прекратил расследование донесений, как недостоверных, хотя и не выяснил суть поездки иудея в Иберику. Посеявший сомнения – сам требует пристального внимания.

– Так, что сын моего друга, будь осторожен, жизнь более сложный процесс, чем порой мы себе представляем, справедливость и честность могут вызывать зависть и ненависть. Хотя бы изредка, оглядывайся вокруг себя…

Такие наступили времена, – с грустью и явным осуждением закончил Проклос.

Услышав все это, Силонос опешил. Кто мог сделать такое? В ком таилась грязная душонка презренного сикофанта? Но он не задал Проклосу ни единого вопроса. Знал, что ответа не получит.

Инспектор, хотя и друг его покойного отца. Однако же, сообщит ему только то, что сочтет нужным и ни слова более. Но он и так сказал достаточно.

Был ли это Филон, начальник отряда копейщиков? – спрашивал себя Силонос, но тут же отвергал такую возможность. Филон был открыт, прямодушен, не злобив и, пожалуй, не завистлив. Такой не мог двурушничать, таиться.

,Значит, Главкон! – решил Силонос. Лучник был молчалив, вспоминал Силонос, никогда не высказывал своего мнения первым, хотя всегда был предельно внимательным ко всему, что говорилось среди офицеров.

,Да, это он был сикофантом! – твердо решил Силонос. – Каков мерзавец?! Но от Главкона уже нельзя было потребовать объяснений. Тот был убит парфянами в одной из бесчисленных схваток.

И еще припомнились Силоносу слова Проклоса, сказанные с явным недовольством, о том, что штабисты восстанавливают традиции Александра Македонского, но не те которые были связаны с его стратегией, великими победами, с привилегиями, которые он дарил заслуженным воинам. Вовсе нет!

Из традиций Александра они выудили полевые суды и воссоздали дисциплинарные отряды.

– Зачем казнить оступившегося? – с горькой иронией говорил Проклос, – если можно его упечь в дисциплинарный отряд? Отряд же направить на участок сражения, где людей ждет неминуемая гибель. В лучшем случае, штрафные отряды направлялись в самые отдаленные и неспокойные форпосты распадавшейся империи селевкидов.