Гончие Артаксеркса

— Давай, раздевайся, — скомандовал фригиец. Это Калос сделал с превеликим удовольствием. Хитон и сусур хоть и были чистыми и красивыми. но не являлись одеянием истинного лаконца. Его красивое тренированное тело, за поход, приобрело рельефность, кости уже не торчали во все стороны, так, что у юноши была великолепная одежда, данная ему самой Природой, его нагота.

Барзан быстро нашёл что-то в лавке и подал юноше. Это было рубище из дорогой, тяжёлой, грубой ткани коричнево-песочных, почти желтоватых тонов в бирюзовых разводах. Такое обтекать тело не будет, а просто станет колом.

— Не буду я это одевать, — Калос отшатнулся.

— Посмотри, какой материал красивый. Какая ткань дорогущая… — начал уговаривать его Барзан.

— Не буду, — юноша, откинувшись на коне, сцепил руки на груди и поджал губы. Сколько фригиец не пытался натянуть на него ткань, ничего не выходило.

— Что же ты так раскорячился, — ласково уговаривал Барзан, — а ну ка наклонись. А то выпорю.

Калосу почему-то вспомнился его друг, был у него в Книде, погиб вместе со всей семьёй. Вот тот точно так же сестрёнку уговаривал. Им бы парням, за непослушание старшим, розгами бы не отделаться. А простые подзатыльники просто так, горстями собирали.

— Ладно, — нехотя протянул он, собственное сравнение с девчонкой не впечатляло. Барзан быстро натянул на него рубище, не забыв пробежаться руками по обнажённому телу. Калос только выдохнул от огорчения. — Да пошёл ты…

— Уже пошёл, — хохотнул Барзан — а ты так ничего…

Фригиец вскочил на коня, взяв ещё поводья от жеребца на котором обиженно восседал Калос. Всю дорогу мальчишка не проронил и слова — дулся, Барзан же хихикая постоянно на него оглядывался.

Эта парочка ни привлекала ни чьего внимания. Смеющийся молодой мужчина в красном сакском одеянии, с распущенными почти до талии светло русыми волосами, и ведомый за ним светленький юноша, неофит. Кадингир и не к такому привык. Невысокие дома почти все имели лавки, но в столь ранний час, который избрал для встречи с нашими героями багой, ещё были закрыты. Невысокие дома утопали в зелени. Солнце уже прогрело их крыши, которые полукруглыми скатами спускались вниз, давая возможность всадникам полюбоваться великолепно подобранной черепицей, сохранившейся ещё с древних времён. Город ещё спал, купаясь в тишине утренней неги, такой робкой и прозрачной.

Через арку, возникшую за века, из сросшихся деревьев, которые должны были видеть ещё ассирийцев, шумер, всадники выехали на храмовую площадь, мощёную брусчаткой. Тут уже не было прохлады, даруемой деревьями. Всё предстояло перед всеобщим владыкой — солнцем.

Вся банда уже собралась. Калос легко соскочил с коня, словно лягушонок, а что на нём задерживаться, всё равно не его. Юноша очень хотел иметь своего скакового, лёгкого, подвижного, такого, какой был у него дома. Вот сейчас, за долгую скачку, он наконец понял, чего ему не хватает в жизни своего коня. Откуда-то взявшийся проворный раб увёл лошадей. Барзан дал ему благовоние, что бы натереть руки, очищая их от скверны мирского, ведь они входили в священную часть города.

Юноша почувствовал на себе внимание Маржика, и вскинув голову, гордо встретил взгляд его глаз, хитрых, чуть надменных. Лугаль усмехнулся.

— А чего это мы тут прячем, — он оттянул ворот рубища и заглянул во внутрь. Калос дёрнулся, смутился, покраснел. Ему никак не удавалось при Маржике сохранять самообладание, положенное воину. Каждый раз мужчина выделывал что-то такое, что смущало лаконца.

— Действительно, такое нужно прятать от других, — Маржик демонстративно улыбнулся, облизав губы. У юноши мурашки прошли по телу, словно командир потрогал его уже везде. Барзан засмеялся, легко похлопав мальчишку по попе. Скуса, наблюдавший всю эту сцену, спрятал усмешку в бороду, только Лешай неодобрительно покачал головой, но промолчал.

Так под смешки и тисканье мальчишки они подошли к храму, серым монументом возвышавшимся надо всем. Оставив свою банду в при храмовой арке, Маржик пошёл вперёд. В это время из храма как раз выходили люди в дорогих длинных одеяниях. Они сильно контрастировали с серым цветом храма.

Когда-то, храм мог быть и ярким, красивым, расписным, но теперь от всего великолепия остались только изразцы, украшавшие арочный вход. Остальное при парсах обветшало, потускнело, приобрело не маркий, не броский цвет. Как выдержали изразцы, было известно только богам, или тем, кто их когда-то клал на совесть.

Первым шёл высокий красивый молодой мужчина, голова его была покрыта небесно голубой тканью, от чего его лицо казалось одухотворённым и возвышенным. На вид мужчине было лет двадцать пять, а то и меньше. Огромные глаза были обведены чёрным и внимательно смотрели на подходящего Маржика. Рядом с ним, в белом, шёл мидийский маг, прикрывая рот рукой, что бы своим дыханием не осквернить могущественного багоя. Его борода завитая и благоухающая, важно лежала на груди.

Маржик нагнувшись, достал из складок своих длинных одежд мешочек с адамантом.