Гончие Артаксеркса

— Вот смотри, вот сюда шарик кидаешь, — показывал малыш, — и на звук должен обежать лабиринт, вывести на звук из другого входа. Всех кузнецов этой игре учат. Как Дедал мы должны освоить лабиринт. Я тоже кузнецом буду.

Калос потрепал мальчика по голове, ему было приятно касаться своей Смерти, это как-то даже щекотало нервы.

Пока на стол накрывала какая-то женщина, Калос играл с мальчиком, но он настолько нервничал, что ничего не получалось. У мальчика же шарик по коробочке бегал как ручной.

— Я тебе его подарю, ты потренируйся, обязательно получится, — когда принесли еду, Смертушка забрал у него коробочку и забравшись коленками на сундук, где была расстелена тёплая ткань, убрал её на полку. На этом сундуке как раз Калосу и постелили.

— А я воин, лучше дерусь, чем думаю, — отмахнулся лаконец.

— Ой!! Покажи, — тут же загорелся мальчишка.

Калоса долго просить не пришлось, ему очень хотелось показать себя перед своей Смертушкой, покрасоваться.

Рядом стояла лампада, освещая небольшой пятачок перед столом. При живом огне его движения смотрелись особенно эффектно. У него были короткие, резкие движения, а тело двигалось пластично и быстро как молния выпущенная из оружия Зевса.

Малыш смотрел внимательно, подперев моську рукой. Казалось, он запоминал каждое движение. Глядя на него, у Калоса шевелилось в душе что-то тёплое, хотелось обнять, прижать это Солнышко к себе, сделать своим.

— Мальчики, идите есть, — окликнул их Аминтор, хозяин дома.

Смертушка ходил за гостем как привязанный на верёвочке. Мальчишке, видимо, очень хотелось иметь старшего брата, и к Калосу он потянулся. Маленький, чистый, наивный.

Ночью лаконца разбудило чьё-то присутствие. Открыв глаза он увидел перед собой двух серьёзных семилетних малышей. Его Смертушка приволок такого же крепыша, из родственников. Оба мальчишки рассматривая его тихо переговаривались, стараясь не разбудить гостя.

— Работник он никакой. Такому надо есть и есть, прежде чем работать, — рассудительно заметил пришедший малыш, разглядывая его мускулатуру.

Смертушка сосредоточенно о чём-то думал. Очень серьёзный мальчик оказался.

Калос сел, показывая малышам, что проснулся.

— А вы чего не спите?

Солнышко залез к нему, подсел рядышком.

— Мы вот обсуждаем, как жить правильно, что бы польза для дела была. Больше худой человек сделает или полный. Худому же легче что-то делать. — стал объяснять малыш, серьёзно так, словно это проблема беспокоила его, спать не давала. Калосу даже смешно стало.

— Нет. У худого сил меньше, — тут же не менее серьёзно возразил пришедший малыш.

Лаконец не смог сдержаться. Прикрывшись рукой, что бы не обидеть юных софистов, он захихикал. Свернувшись, сплетя ноги и руки, завернувшись в тёплое покрывало, Калос прикладывал неимоверные усилия, что бы не рассмеяться вслух.

— Спать идите, — только и мог выдавить он, а когда мальчишки поднялись наверх, в комнату Смертушки, он наконец позволил смеху вырваться наружу. Мальчишки его просто очаровали своей непосредственностью. Только вышедшие из детского возраста, они уже считают себя взрослыми и рассуждают, подражая родителям.

Утром Калос повёл их в лес, учить ставить силки и облака на животных. Малыши впитывали всё как губки морские, переспрашивали, уточняли. Хорошие дети растут, правильные. Глазища у мальчишек были умные, любознательные, учить таких одно удовольствие. Калос и учил всему, что знал, о ловле животных, и Смертушка не отставал от него, повторял каждое действие.

Маржик так и не решился переехать в каталогию приобретённую их семьёй. Он продолжал кака сыч сидеть на одном месте, то ли он ждал Калоса, то ли не хотел видеть счастливые морды Скусы и Лешая. Маржик сам не знал, что его держит в отдалении. Себе он объяснял целесообразностью, что одному ему легче и лекарство приготовить, и в доверие втереться. Да и мужикам без него спокойно можно сведения собирать, и никто не заподозрит, что вместе они. Осторожность никогда не мешала.

Маржик даже себе не признавался, что ждёт Малыша, и, почему-то был уверен, что вернуться он должен именно сюда, в эту каталогию, расположенную в центре города, дешёвую, всегда полную приезжими. Маржик ждал. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что он, взрослый, сорокалетний мужик переживает из-за Малыша, что мальчишка становится ему слишком дорог, и это не правильно. Видимо, прокляли его боги, столкнув с Калосом, всё это для него было лишнее, не нужное для дела, делающего его, уязвимым, а этого он позволить себе не мог. Надо было убить те чувства, которые вызывал в нём этот юный лаконец, убить в самом зародыше. Он должен был изжить из себя всю ту гамму чувств, которые рождал у него Ласик. Его Ласик…

Маржик потряс головой выкидывая ненужные мысли, он шёл через общий зал наверх, в свою комнату, стараясь не наступать на раскладывающихся на полу нищих постояльцев, на тех, у кого не было денег снять отдельные комнаты в каталогии.