Гончие Артаксеркса

Вскоре Спарток должен будет заболеть. И тогда переживающая за него девица порекомендует ему своего дядюшку, врача. С которым приехала в город. Так Маржик и доберётся до осторожного Левкона. Хорошо бы старый дэмон заразился от своего сына, и тогда путь к достижению цели у них был бы свободен. Что может быть естественнее, чем смерть старого басилевса от заразы. А уж Спартока Барзан научит, как поступить с Северным союзом, по какой цене торговать хлебом с эллинами.

Пока Артабаз был сослан в дикую и нищую Македонию, багой, руками Маржика, подбирал под себя все деньги, на которых до этого сидел племянник его господина и любовника. Группа Маржика словно охотничьи гончие, раз напав на след, идут до конца.

Калос боялся возвращаться, боялся встретиться глазами с сердитым Маржиком, боялся укора от Лешая… Возвращаться всё равно пришлось. Уже подходя к каталогии. Где он оставил своего лугаля, юноша был готов развернуться и бежать… Но он же был лаконцем, и страх ему был не ведом, по крайней мере о них так считали… Как бы Калос хотел действительно не бояться. Что бы сердце не ухало в груди разбуженным филином, что бы нервные длинные пальцы постоянно не вцеплялись в тёплый плащ, не перебирали его, что бы зубы не закусывали губы.

Хорошо ещё басилевс Филипп выполнил своё обещание и вернул ему документы, обманом удерживаемые в храме. Не так стыдно возвращаться. А когда Филипп стал собирать войска на Олинф, Калос тоже хотел присоединиться, но его не взяли, денег дали, документы вернули и домой отправили. Фессалоника вышла его провожать, да и Смертушка до последнего за руку держался. Хороший мальчишка, хотел бы Калос себе такого братишку. Он бы о малыше заботился.

— Ты мне пиши, — попросила девушка нежно касаясь своими розовыми губами его щеки. — обязательно пиши. Я на скачках участвовать буду, приезжай посмотреть. И я приеду, если тебе удастся выставиться. Очень хочу, что бы у тебя всё хорошо сложилось.

— Лонка, я тебе обязательно напишу, — пообещал Калос. Даже если ему семья запретит, он всё равно писать будет, ведь в дикой Македонии у него появился друг.

— Ласик. Только не забудь, я ждать буду, — под хихиканье басилевса они обнялись на прощание.

Смертушка так и не выпустил его руку, и Лонке силой пришлось отрывать малыша.

Эти тёплые воспоминания грели душу юноши, когда он на холодном Боспоре входил в каталогию. Где находилась их комната он прекрасно помнил.

Маржик сидел за столом. В свете лампады весь его вид был какой-то понурый, ссутулившийся, поникший, словно за всё это время он неожиданно постарел. Спина лугаля, сгорбленная, жилистая, вздрогнула под пристальным взглядом Калоса. Маржик обернулся. Их глаза встретились.

Юноша видел как эмоции мгновенно сменяли друг друга, сначала это были узнавание, радость, надежда, потом недоверие, подозрение, за ними пришли разочарования и какая-то брезгливость. Калос ничего не понял, что он опять сделал не так.

— Пошли к семье, — Маржик поднялся и первым вышел из комнаты. По дороге он отправил весть Лешаю. Калос, как послушный мальчик, следовал за ним, разве что за руку не держался.

Они подошли к другой каталогии, Маржик пропустил юношу вперёд, открыв дверь в тёмное пустое помещение.

Первое что увидел Калос это был Скуса и несущийся к нему кулак. Он успел увернуться, но в этот момент Барзан сделал подсечку. Лаконец не ожидал такой встречи, потому не удержался на ногах. Он сопротивлялся, сопротивлялся сколько мог. Когда с него стягивали штаны он кусался. За что тоже получил.

Когда в него вошли грубо, без тени сочувствия и любви, юноша перестал сопротивляться, пытаясь принять происходящее как наказание.

— Лешай, разогрей ему вина, пусть поспит и успокоиться. — Маржик приобнял Калоса, которого бил озноб, помогая ему сесть. Нежным движением вытер кровь на разбитых губах. — Малыш, пойми, ты это заслужил. Мы семья и ты не можешь ничего решать сам. Мы тебя любим и если ты будешь хорошим мальчиком, то всё будет хорошо.

Лаконец сжав зубы только хлюпнул носом.

— Я никогда не позволю тебе быть с кем-то, кроме меня, — тихо шепнул Маржик на ухо Калосу, что бы никто не слышал, — Ты мой и только мой.

Глава 12 А

Маг — жрецы зороастризма, мидиец.

Согласно свидетельствам Плиния, распространение персидской магии в Элладе ведёт свое начало от некоего Остана (Ostanes), придворного мага и предсказателя персидского правителя Ксеркса, сопровождавшего его во время похода в Элладу и написавшего обширное сочинение по магии. Слово «diamon», первоначально означавшее сильного бога, превращается в обозначения сначала бога мелкого, а затем демона, вредящего людям. Персидское слово «deva» применявшегося у персов для обозначения богов, превращается в дива, део, дьявола. Уже в эллинистический период, когда зороастризм завоевал эллинские умы, странствующие маги и кудесники постоянно поддерживали веру в своих грозных богов, демонстрируя эллинам и македонцам различные магические опыты. Обычным делом у странствующих магов было вызывать светящийся образ Гекаты, который появлялся на стене в совершенно тёмной комнате, при помощи нефти.