Гончие Артаксеркса

Спарток старший сын Левкона Боспорского, его брат Перисад.

Глава 13

Весть что о смерти старого Левкона быстро дошла до Кадингира. Никого не удивило, что старик умер зимой, во время эпидемии. Все знают, что дети и старики более чувствительны к болезни, чем люди в зрелом возрасте. Хотя, смерть не щадит никого, но любит она слабых. Так, что странного в смерти Левкона никто ничего странного не заметил, но багой знал кого посылал на Босфор…

Осталось дождаться вестей от Маржика, полного отчёта, и он будет в курсе событий на Эвксинском понте. На днях сын Левкона должен принять митру, или уже принял? Точно багой ещё не знал, ожидая вести от своей гончий с дня на день.

Зато весть. Что македонский басилевс Филипп разгромил Олинф пришла. Как не странно, это было багою на руку. Со своего берега было легче контролировать новый торговый союз. Радовало и то, что удалось выдрать из цепких пальцев Артабаза боспорский хлеб. Его господин остался доволен. Ради него, ради своего Арсика, багой и старается, общается с духами мёртвых, заставляя их предсказывать и вершить события. Ради своей любви, он приносит кровавые жертвы, содержит свою стаю.

Находясь где-то в радужных воспоминаниях прошедшей бурной ночи, мужчина сервировал стол, старательно заставляя позолоченные чаши на низком столике, наливая чистую, родниковую воду в серебряный сосуд.

Беседка, в которой он находился, была отделена от всего мира тканями шитыми золотыми нитями, из-за этого она больше напоминала походный шатёр великого правителя. Арсик любил в ней поговорить о проблемах в семейном кругу.

Отодвинулись пологи, и вошёл Ох. Сердце багоя готово было выпрыгнуть из груди от радости. Он уже успел соскучиться по своему повелителю, и с нетерпением ловил каждый его взгляд. Ради своего Арсика, молодой мужчина готов был вытрясти душу из любого покойника, да что там из покойника, из каждого, заставить их служить своему Владыке, лишь бы тому было хорошо, лишь бы господин оставался им доволен, как сегодня.

Ох опустился на низкую витиеватую скамью, услужливо подставленную багоем, опустил кончики пальцев в серебряный сосуд, дабы омыть руки. Жест скорее символический, чем действительно требующий очищения. Блеск от перстней отражался в зеркальной поверхности начищенной чаши, перебегал на золочёный обод, когда великий повелитель водил по чистейшей воде пальцами. Оху это доставляло удовольствие.

— Мальчик мой, убирай. Готовься, писать будешь.

Отставив ставшую ненужной чашу, багой приоткрыл крышки с блюд, и тонкий аромат яств вырвался наружу, призывно раздражая ноздри и вызывая аппетит. Сам мужчина опустился рядом, на колени, взял письменные принадлежности, готовясь записывать все великие мысли своего властелина. Артаксеркс сегодня собирался диктовать, это ему совсем не мешало вкушать трапезу.

Багой смиренно ждал, когда господин обратит внимание на него, только позволяя себе поглядывать из-за полуопущенных длинных разниц, весь в чёрном, с примой спиной и изящно опущенной головой, мужчина знал, что выглядит не просто хорошо, а очень притягательно. Не один год он оттачивал свой мастерство полу взгляда, полу намёка, полуповорота, чтобы притягивать к себе и заинтересовывать всесильного владыку. Ох с усмешкой поглядывал на верного египтянина, протирая лицо, бороду, ему нравилось любоваться им, как красивой и идеальной статуей, тонко сделанной, со вкусом и мастерством. Это зрелище ему нравилось гораздо больше, чем выставленные перед ним яства: зажаренные птичьи ноги, политые сочной подливой, дымящиеся куски молодой баранины, запечённые на прутьях, сладкие медовые лепёшки с маком и орехами… Во всё это великолепие Артаксеркс сунул свой нос, чтобы понюхать, посмотреть, оценить, и опять его взгляд вернулся к сидящему рядом багою, настороженно ловящему каждое движение своего господина.

Ох окинул молодого мужчину таким пылким, любовным взглядом, точно прям здесь раздел и обласкал… всего. Багой вспыхнул, пряча глаза, то ли от смущения, то ли подавляю возникшее желание.

— Мальчик мой, пора и поработать. Пиши Балесу. Сатрапу Эбер-Нари. Пусть разберётся, что творится в подвластных ему землях. Левкон ещё остыть не успел, все уже закопошились. Один Олинф с землёй сравнял, это слава Митре, ним на руку. Другие цены на хлебные поставки подымают. Сидон, Тир и Арвадом строят совместный город. Как бы они не показали свой гонор, торговых городов. Если эти птички запоют песнь свободы, а я лишусь денег со сделок, я ему, Балесу, клянусь Белом и Набу, собственноручно его же печать в глотку вставлю, коли проворонит всё. И этому, хитрецу из Македонии напиши, что Олинф взял. Пусть подтвердит договор. А то Атосса дома засиделась. Может и в Скудрию сходить.

Багой сидя на коленках быстро быстро наносил палочкой знаки на мокрую глину, потом Ох поверх нанесёт свою печать и послание отбудет к адресату.

Раздвинув пологи тяжёлых тканей, вошёл молодой, сильный воин.