Гончие Артаксеркса

Его руки, пальцы постоянно переплетались в сакральных молитвенных жестах, то одному, то другому святому и силам их. Багой танцевал молитвенный танец один, высоко над городом, и зрителями этого танца были далеко не люди, он танцевал для богов, только они и Арсик были достойны лицезреть его икусство.

Поднеся ладонь к губам он сдунул с неё призрачную бабочку, душу покойника, что у него в ногах в мешке валялся. Прикрыв одну руку другой, словно поймав след незримой вестницы, багой одними губами наговорил на него, на дорогу. Теперь нужная весть дойдёт до его гончих.

Спарток оказался человеком свободной мысли. Даже узнав, что понравившаяся ягодка оказалась мужиком, не очень и расстроился, даже постарался оставить Барзика при себе. Теперь они вместе ходили по бабам, пили крепкое вино и развлекались в предвкушении предстоящем восхождении на власть.

С возвращением малыша они перебрались к Лешаю со Скусой. Втроём жили в одной комнате, на одной кровати. Но Барзан там только ночевал, а всё время проводил с новым другом, неустанно ведя его в нужном направлении. И когда настал знаменательный, освящённый богами день, фригиец был рядом с богатым паланкином.

Море в этот день было на удивление спокойным и умиротворённым. Паланкин донесли почти до самой вершины обрыва, на высоком берегу, нависавшем над морской гладью. Барзан с развевающимися пшеничного цвета волосами, гарцевал на коне рядом. Мужской скифский костюм на нём великолепно сидел. Сейчас фригиец командовал личной охраной Спартока состоящий из меотов, и это ему несказанно навилось. Посвистывая. Щёлкая кнутом, Барзан вьюном танцевал вокруг паланкина, а меоты беспрекословно его слушались. Такого повиновения он добился всего лишь перерезав глотки парочке особо свободолюбивых, паре или тройке, разве Барзан будет их считать…

Со священного утёса начался путь паланкина и сидящего в нём Спартока. Барзан с удовольствием распоряжалсявсей процессией. Он говорил как идти по дороге, как входить в город, кому где встать, куда перебежать… Будущий правитель сидел занавешенный молча. Барзик даже подумал, не помер ли он там, этого ещё не хватало, Маржик такого ему бы не спустил. Отодвинув шторы, наклонившись с коня, фригиец заглянул во внутрь.

Спарток был не жив ни мёртв.

— Барзик, мне страшно, ты только меня не бросай… — попросил старший сын Левкоя. Он совсем не напоминал отца, мягкотелый, слабовольный, именно такой и нужен был Великому Оху здесь, на Боспоре. Сосед должен уважать и бояться ахеменида, а не стремиться к мифической свободе и наращивать железные когти. Это Левкон попытался себя представить новым Ираклом, на старости лет на подвиги потянуло. Вот хвала Митре, молодого Спартока не тянет, и тем он удобен.

— Скоро всё закончиться, не бойся, потом к бабам пойдём. Я тебе сразу троих приведу, развеешься во славу богов.

Прикрыв паланкин, Барзан осмотрелся. Не зря Спарток боится, не зря. Не его старый архонт хотел видеть своим преемником, а среднего сына, Перисада, сильного и волевого. Сейчас он в Феодосии, заперт дружественными ахеменидам войсками фатеев. Зато здесь могли оказаться его сторонники, и боги ведают, что им на ум придти может. Выскочит какой-нибудь особо борзый, а то и группа, и все старания всмятку.

Вокруг дороги, по которой двигалась процессия находились верные Спартоку войска, верящие, что боги покровительствуют ему, а даже самые страшные даэвы бояться, так им поведал заклинатель даэвов, сильный маг. Лешай обошёл многие отряды, и те прониклись избранностью Спартока, пусть тот был и не сильным воином, и плохим торговцем, и никаким правителем, зато он был угоден богам, и это принесёт народу Боспора процветание. А разве нет? Если они не будут противостоять ахеменидам, будут делиться зерном и деньгами, так пусть процветает, никто их трогать не будет. А вот коли этого не будет, Атосса приведёт войска, и ни о каком процветании речи не будет, война будет. Выдержит ли её Баспор против персов? Вот поэтому Спарток и любим богами, и стабильность принесёт своему народу. Не было лжи в пророчестве мага.

Совершив положенный ритуальный круг по городу, паланкин вернулся на утёс. Там уже жрец украсил алтарь расположенный под открытым небом, что бы боги видели происходящее действие.

Наконец на солнечный свет показался и разодетый для церемонии Спарток. Его длинные, фиолетовые, одеяния струились по земле. Переливаясь под солнечными лучами. Он медленно идёт и опускается перед жрецом на колени, тот воздав молитву богу солнца одевает на голову Спартока митру.

Всё огласило криком чаек, резко взлетевших ввысь. Горы, море и солнце, перед их глазами власть принял сын покойного архонта, и они засвидетельствовали перед ахурой это действие.