Гондорский цикл (СИ)

Маг задумался на мгновение, словно размышляя, стоит ли быть откровенным до конца, не спеша раскурил трубку и, наконец, проговорил:

— От самих участников этих событий.

Глаза Фарамира восторженно загорелись, и Гэндальф, убедившись, что внимание мальчика принадлежит ему целиком, начал свой рассказ.

Постепенно тени начали удлиняться, от реки повеяло прохладой, а Гэндальф все рассказывал и рассказывал. Наконец, когда уже начали просыпаться ночные птицы, он завершил свое повествование. История была закончена.

Мальчик и маг еще долго сидели рядом и молчали. Фарамир размышлял над тем, что только что услышал. Тени былого оживали в его воображении и вдохновение светилось на его лице. Наконец он заговорил.

— Какая грустная и величественная история. И что, ты всех их знал лично, Гэндальф?

— Не всех, но некоторых из них. Глорфиндель, Эктелион, Тургон сами рассказывали мне о том, что им довелось пережить в те года. О тех событиях, участниками которых они стали. А еще я имел возможность поговорить о минувшем с Туором. Кстати, ты, наверное, не знаешь, но Глорфиндель теперь живет в Ривенделле. Он возродился и вернулся назад в Средиземье. И кто знает, малыш, возможно, тебе однажды еще доведется увидеть его. Или внука Туора Владыку Элронда. И тогда ты сможешь расспросить их обо всем сам. Жизнь длинная и очень интересная штука. Даже век людей, хоть он и напоминает мне существование мотылька. И кто знает, как сложится твоя судьба. Во всяком случае, должно быть очень интересно.

И маг подмигнул сидевшему рядом ребенку.

На вечернем небосклоне уже начали разгораться первые звезды. Фарамир посмотрел на небо и тихо, словно размышляя вслух, произнес:

— Как бы я хотел быть похожим на них. Принять участие в каком-нибудь сражении, совершить подвиг и прославиться.

Гэндальф улыбнулся мальчику в ответ.

— Чтобы совершить подвиг, Фарамир, вовсе не обязательно воевать. Война и слава далеко не всегда идут рука об руку. И, возможно, тебе однажды представится такой шанс. У тебя благородная душа, Фарамир, а удача любит таких людей.

И, видя, с какой надеждой посмотрел на него ребенок, Серый Странник вынул трубку изо рта и потрепал его по голове.

— Но сначала ты должен вырасти, — сменил он тон на шутливый. — Иди скорее домой, Фарамир, уже очень поздно и тебя наверняка заждались.

Мальчик встал, еще раз задумчиво посмотрел на звезды и, уже собираясь уходить, обернулся к Гэндальфу и спросил у него на прощание:

— А ты мне еще что-нибудь расскажешь? Какую-нибудь историю о давно ушедших временах и о прославленных героях?

— Конечно расскажу, Фарамир, я ведь не последний раз приезжаю в Гондор.

И, получив такой успокаивающий ответ, Фарамир со всех ног побежал к дому.

========== Митреллас ==========

Она всегда была им чужой. Нет, не чужой — чуждой. Как бывает чужд первый весенний рассвет холодному зимнему вечеру.

Одинокая и потерянная, оторвавшаяся от своих сородичей, странствовала она по лесам, плохо понимая, куда идет. Странствовала до тех пор, пока ее, испуганную и дрожащую от холода, не нашел и не приютил человек. Имразор из рода людей Нуменора.

С благодарностью приняла она протянутую им руку помощи, без страха вошла в его дом. Огонь восхищения в его глазах отогрел ее душу, позвал к жизни. Словно к маяку, указывающему путь, потянулась она к нему.

Любила ли она его? Нет, не любила. Но была бесконечно признательна ему за то, что сделал он для нее. Она думала, что этого будет достаточно. И когда он предложил ей стать его женой, она согласилась, почти не раздумывая.

И поначалу новая жизнь радовала ее, почти не доставляя хлопот. Обязанности супруги и хозяйки дома были ей в радость. Рождение детей принесло с собой счастье. И только со временем, по прошествии нескольких лет, поняла она, какую ужасную ошибку тогда совершила.

Любил ли ее муж? Да, любил. Как любят прекрасное художественное полотно, как любят статую в саду. Их красотой восхищаются, совершенство их форм приводит в изумление и восторг. Но их тепло невозможно почувствовать, их не обнимешь, не прижмешь к груди. Они лишь кусок холста. Они лишь камень.

Митреллас была эльфом, и Имразор не понимал ее. И он не был виноват в этом. Слишком разными были они. Слишком чуждыми друг другу они оказались.

Митреллас первая поняла это, но ничего предпринимать не стала, продолжая жить, как жила. Ради детей.

Она смотрела на Галадора и Гильмит, двух маленьких существ, которым дала жизнь, и еще острее чувствовала свое одиночество. Ведь их она тоже не понимала.

Они торопились вырасти, торопились жить. И вот настал день, когда однажды ее повзрослевший сын сказал ей: “Я человек, мама. И мои дети будут людьми».

Она увидела, какой искренней гордостью зажглись при этом глаза ее мужа, и поняла, что окончательно их потеряла.

Больше ничто ее не держало здесь.

И вот однажды ночью, собрав свои вещи, те, с которыми она пришла в этот дом, Митреллас, покинув свою семью, вышла за ворота. Больше никто не видел ее.