Гонец московский

Слегка утешившись, парень пошел искать свою шапку. Если уж выбираться к жилью, то надо позаботиться о теплой одежде. Хорошо бы еще снять шубу поцелее и почище с кого-нибудь из нападавших смердов. Под ноги ему попалось седло. Притороченный к нему меч показался знакомым. Вилкас, борясь с дурнотой и головокружением, наклонился. Так и есть – меч Никиты.

Перед глазами встала картинка: худощавый верткий парнишка летит навзничь в снег, а сапог намертво застрял в стремени, со щелчком лопается старая подпруга… Косматый, как лесной хозяин, мужик занес дубину над головой. Татарчонок, не целясь, всадил в горло разбойника стрелу, но тот продолжал махать ослопом, не чуя раны. Вторую! Третью! Как комариный укус. Даже палица литвина размозжила мужицкий череп не с первого удара.

Вилкас негнущимися пальцами попытался распутать ремешок, не справился и дернул изо всех сил.

Наконец-то получилось!

Ремешок лопнул, и ножны с мечом оказались в руках Вилкаса.

«Если жив Никита, обязательно отдам. Если сгинул, сохраню на память о друге…»

Тут литвину стало грустно и до слез обидно. Сам себе не давая отчета, он крепко привязался за время пути и к молчаливому русичу, и к наивному ордынцу. Казалось, что вот наконец-то нашлись те самые друзья, которых ему так не хватало с детства. А теперь злая судьба руками лесных дикарей отняла слабую надежду. Кто теперь назовет его Волчком, расскажет очередную притчу об удивительных монахах из далекой, едва ли не сказочной земли Чинь, покажет новую ухватку боя без оружия?

Ну уж нет! Он найдет друзей, чего бы это ни стоило. Вот кукла, которую Никита подобрал в деревне и хранил при себе. Вилкас отряхнул тряпичную игрушку от снега и сунул за пазуху.

«И ее отдам, пускай порадуется!»

Около саней Гладилы литвин подобрал лук Улан-мэргена. Плевать, что тетива лопнула, каждый уважающий себя ордынский лучник имеет несколько запасных, которые бережет как зеницу ока, прячет подальше от сырости и солнца. А сам лук сейчас можно использовать как костыль.

Побродив вокруг, Вилкас нашел свой мешок с канклесом, который чудом уцелел. Перекинул лямку через плечо.

Осталась лишь шуба…

Подходящую одежду он стащил с того самого мужика, который, получив три стрелы от татарина, продолжал драться. Добротная медвежья доха[111]. Просто на удивление – прочие кутались в сущее дранье. И подумаешь, что длинный бурый мех кое-где слипся от крови, – лишь бы грела.

Кое-как оттерев колючим снегом запекшуюся кровь, Вилкас сунул руки в рукава и пошел.

Шаг за шагом, пошатываясь и время от времени останавливаясь, чтобы передохнуть немножко. Мысли об отдыхе и костре он гнал от себя. Крепкий, выдержит. А судьба друзей важнее. Наверняка их увезли в Смоленск. Значит, нужно постараться добраться туда как можно быстрее. Узнать, что да как…

Хорошо, что есть дорога. Можно идти и идти – не собьешься с пути.

И Вилкас шагал.

Под нос он мурлыкал любимую песенку:

Grazus musu lineliai,
Dar grazesni sveteliai,
Dai liulia, dai liulia,
Dar grazesni sveteliai.

Mes paklosim linelius,
Ir isminsim siaudelius,
Dai liulia, dai liulia,
Ir isminsim siaudelius.

Иногда литвину казалось, что все, происходящее с ним, уже было. Будто он уже шел по зимней дороге, шатаясь от слабости, жадно глотая морозный воздух. Правда, одетый в другую одежду, с другим оружием. И звали его вроде бы по-другому. Но цель была та же – спасти друзей, не дать им умереть злой смертью. Может, конечно, русичу с ордынцем ничего и не грозит, но сердце все равно щемило предчувствием недоброго.

Первую серую, стремительную тень, мелькнувшую на обочине, он заметил краем глаза, но и не подумал озаботиться. Мало ли что почудится, когда по голове ослопом приложили от всей души? Тем паче, правый глаз по-прежнему видел не очень хорошо – застывшие вдоль дороги елки плыли и двоились.

Но, когда санную колею шутя перемахнул матерый волчара, литвин остановился, пробормотав под нос:

– Prakeikimas[112]…

Он живо вспомнил, как волки нападали на обоз. Если бы они не перерезали всех коней, быстро и надежно, еще неизвестно, как бы обернулся бой.

Парень проверил, на месте ли оружие. Меч, палица, охотничий нож с широким лезвием. Все в порядке. От двух-трех зверей отбиться можно. Он упрямо зашагал дальше, стараясь держаться посреди дороги, подальше от обступившей ее чащи. А серые тени безмолвно сопровождали его.