Гонка века. Самая громкая авантюра столетия

На этом этапе путешествия Кроухерст решил узнать, насколько быстро продвигается вперед. Он произвел кое-какие расчеты в судовом журнале. Со 2 по 6 ноября тримаран преодолел 538 миль, то есть в среднем проходил примерно по 134 мили в день. На первый взгляд, казалось бы, наблюдался прогресс: такие же показатели были и у Чичестера. Впрочем, Кроухерст не отметил в журнале одну деталь: бо́льшую часть указанного расстояния судно прошло, лавируя против ветра, который вот уже два дня стойко дул с юга. Неспособность тримарана выходить на ветер снова дала о себе знать. За четыре дня Кроухерст на самом деле преодолел всего лишь 290 миль по намеченному маршруту.

В ту же среду яхтсмен стал вычислять свои координаты по звездам (до этого он не спешил с определением точного местоположения судна за исключением одного случая крюйс-радиопеленга, взятого при помощи навикатора). Кроухерст продолжал придерживаться способа навигации, названного Питером Иденом «немного легкомысленным». При помощи секстана он фиксировал высоту Солнца в полдень и часто – утром или вечером, после чего, используя морской альманах, хронометр и таблицы, можно было довольно точно определить позицию судна в море. Он крайне редко вычислял высоту звезд и планет, а когда делал это (были спорадически попытки с Венерой), неизменно получал своеобразные результаты.

Большей частью Кроухерст использовал куда менее надежный, хотя и более простой метод. Фиксируя время нахождения Солнца на максимальной высоте и сравнивая его с теми же показаниями для Гринвича, он вычислял широту и долготу. К сожалению, таким способом можно точно определить широту, но не долготу. Из-за этого возникала погрешность примерно в 40 миль или около того, а при неточности хронометра ее величина могла возрасти вдвое.

Первую попытку, предпринятую в ту среду, нельзя было назвать особо успешной. «Несколько раз измерил высоту Солнца для вычисления координат яхты, – написал Кроухерст в журнале. – Потом нашел ошибку в 3 минуты на хронометре. Я бы и не заметил ее, если бы не мои наручные часы «Rotary». Желание синхронизировать показания хронометра Гамильтона, палубных часов «Зенит» и наручных часов, должно быть, выливалось в многочасовую и кропотливую проверку данных, что позднее переросло в одержимость, манию.

По расчетам Кроухерста, в тот момент он находился примерно в 80 милях к западу от Британии. Ветер отошел на запад, и впервые тримаран стал двигаться строго на юг безо всяких отклонений от курса. Яхтсмену удалось связаться и с радиостанцией «Регби», чтобы договориться о радиотелефонной связи, и с навигационной береговой радиостанцией «Портисхед», чтобы отправить поздравительную телеграмму дочери. «Очень счастливый день», – написал он в журнале, снова пребывая в эйфории.

На следующий день, после недельного пребывания в море, снова дал о себе знать ветровой автопилот Хаслера. Из него выпали еще два винта. Настроение у Кроухерста резко испортилось, и он дал волю чувствам, изливая на страницы журнала эмоциональные комментарии.

«Выпало уже четыре винта. Я же не могу вечно вывинчивать их отовсюду. Это все равно что питаться собственной плотью. Вскоре вообще все развалится на части. Еще и проблемы с тросом. Пока налаживал авторулевой Хаслера, лаглинь обмотался вокруг рулевого пера и сервомеханизма привода флюгера! Эта штука на транце всем хороша, но из-за нее нужно вытаскивать лаглинь каждый раз при смене галса!!! Предполагаю, что решением может быть поворот через фордервинд. Попытался затянуть болты (занимаюсь этим каждое утро и вечер), но это все равно что ремонтировать работающую мясорубку. На большой скорости лопасть сервопривода находится под огромной нагрузкой и запросто может превратить мой палец в фарш».

Остаток дня Кроухерст занимался вычерпыванием воды из поплавков («каюта выглядит как гостиная семейки старьевщиков Стептоу»), затем попытался определить свое местоположение и высчитать пройденное за день расстояние. Его рана на лбу затягивалась, но в каюте появился неприятный запах, и яхтсмен озаботился наведением чистоты. Снова после полного неприятных событий дня появилась обязательная бравурная запись в журнале.