Гонка века. Самая громкая авантюра столетия

«…парус вдруг перекинулся, и меня отбросило в сторону. Я ударился головой о стену рубки и тут вдруг понял, что ушиб еще и спину. С большой осторожностью пошевелил я сначала одной ступней, потом всей ногой, а затем проделал то же самое с другой ногой. Я лежал с минуту, сетуя на собственную неосторожность, а потом очень медленно сел. Я сидел без движения минуты три, а потом с большой осмотрительностью встал. Все вроде было нормально. Тогда я еще не знал, что пройдет три дня, прежде чем я смогу двигаться снова. Я собрался с силами и закончил свое дело – прикрепил трисель к гику, – после чего продолжил идти на восток».

Этот, несомненно, полный драматизма отрывок навеян вовсе не прозой Хемингуэя, а книгой Чичестера «На «Gipsy Moth» вокруг света», имевшейся на яхте. На странице 195 сэр Фрэнсис пишет:

«…меня швырнуло к дальнему концу рубки. Я лежал без движения там, где упал, размышляя, цела ли моя нога. Думая об этом, я расслабил все мышцы. Около минуты я пребывал без движения, а потом медленно выпрямился. К моему удивлению – и бесконечному облегчению, – все кости, похоже, были целы. Я собрал свои силы, собрался с мыслями и вернулся к работе с радиоприемником.

…Ночью и бедро, и лодыжка давали о себе знать, и я боялся потерять подвижность. …В тот вечер я уже входил в ревущие широты… Мне захотелось отпраздновать это событие, и я достал бутылку «Veuve Cliquot»[8], но пить в одиночестве не доставляло никакого удовольствия».

Спустя девять дней пребывания в море Кроухерст вычислил свое приблизительное местоположение по навигационному радиобую Консоль в Луго, на севере Испании, и обнаружил, что его отнесло к западу на приличное расстояние от опасного мыса Финистерре. Поскольку яхтсмен придерживался курса зюйд-вест, он решил хорошенько выспаться и встал только в 11 часов следующего утра. Это было не очень мудрое решение, так как яхта находилась в районе судоходных трасс и существовала опасность столкнуться с каким-нибудь кораблем. Проснувшись, моряк высунулся из иллюминатора каюты и увидел по корме большой лайнер, идущий примерно тем же курсом, в направлении запад-юго-запад.

Кроухерст приготовил обильный завтрак и поднял грот. Собираясь поднять бизань, он обнаружил, что скоба на фале, к которой крепится парус, за ночь пропала, а сам фал болтается на высоте нескольких метров. Чтобы достать его, нужно было забраться на мачту. Первое, что предпринял Кроухерст – как зафиксировано в судовом журнале, – это бросил со стороны кормы плетеный канат толщиной полтора дюйма, чтобы в случае падения можно было ухватиться за него и подняться обратно на борт. Падение за борт – предмет беспокойства всех одиночных мореплавателей, и судовой журнал Кроухерста предоставляет ясные доказательства того, что по крайней мере в этот раз путешественник принял самые тщательные меры предосторожности, чтобы не лишиться яхты. Впрочем, он успешно забрался на мачту, достал фал, заметив попутно, что поплавок безопасности по-прежнему держится на честном слове. Вся его нижняя половина свободно висела в воздухе, шланг для поступления воздуха не был прикреплен, а зеленый сигнальный фонарь на топе мачты мог вот-вот отвалиться. Весь вечер Кроухерст пытался поймать волну станции «Портисхед», но вместо навигационных предупреждений прослушал новый бюллетень о состоянии здоровья Йоко Оно, у которой недавно случился выкидыш. Также из сообщения Адмиралтейства путешественнику стало известно о «дрейфующем обломке носовой секции неизвестного судна», замеченном в том районе океана, что он только что покинул.