Гонка за смертью

«По приказу императрицы аркийцам запрещено заколдовывать мертвецов и животных. Об этих занятиях ничего не сказано в Догматах о порабощенных мертвецах, и соответственно они оскорбляют саму суть рабовладения. Души должны оставаться в форме теней, которую им придал Никс; их не следует помещать в другие объекты, хоть живые, хоть неживые».

Королевский указ, месяц таваб, 850-й год по аркийскому летоисчислению

Нилит проснулась внезапно; спать под мешковиной и одеялом она не привыкла. Она прижала ладони к стенам, почувствовала, какие они плоские и холодные. Они совсем не были похожи на вход в темную пещеру, которая ей приснилась.

Фаразар все еще прятался в дальнем углу у двери и смотрел на Нилит, щурясь от солнечного света, пробивавшегося через ставни.

– Время?

– Час или два после рассвета.

– Проклятье, – выругалась Нилит и бросилась к своему балахону, недавно выстиранному и зашитому, а также к запасному плащу и штанам, которые ей дал Старый Фен. Заплат на них оказалось больше, чем исходной ткани, но Нилит все равно была им рада.

– Это так грациозно, – вздохнул Фаразар.

Нилит вошла в зал, где горстка посетителей сидела по углам, сгорбившись над своими кружками. Эбер кивнула ей; в лучах солнечного света, пробивающихся в открытую дверь, она казалась еще бледнее, чем раньше. Старый изобретатель исчез с восходом солнца, словно вампир.

– Завтракать будешь? – спросила Эбер.

Нилит покачал головой.

– Мне нужны только припасы. То, что не сразу испортится.

– Могу дать пару сухарей и апельсин. В колодце есть вода, и для нее я тебе дам свежие мехи – за то, что ты вела себя тихо и заняла Старого Фена. Когда-нибудь он взорвет себя и отправится прямиком на тот свет. И таверну с собой утащит. Кстати…

Эбер достала из-под стойки маленький кожаный кошелек, шею которого стянула длинная веревка. Кошелек стукнул по дереву.

– Это он оставил для тебя. Там часть его порошка. Он просил показать порошок в городе. Сказал, что ты, похоже, отличаешь добро от зла.

Нилит невольно улыбнулась и, повесив кошелек на шею, спрятала его под балахоном.

– Надеюсь, он прав.

– Да не оставят тебя мертвые боги.

– И тебя тоже, Эбер. – Нилит направилась к двери, но остановилась. – И еще…

Эбер с подозрением прищурилась.

– Нет ли у тебя лишнего ножа или другого клинка – предпочтительно медного?

– Мм… – Женщина, похоже, прекрасно ее поняла. – У меня есть только вилка.

– Придется обойтись ею.

Спрятав самодельное оружие в карман, Нилит вышла на двор. Морщась от яркого света, она забрала Аноиша из конюшни, половину которой ночью разрушила буря. Конь, похоже, был совершенно не встревожен; он все еще жевал то, что оставалось в ведре, спокойно и даже скучающе поглядывая по сторонам. К его длинным ресницами налипла пыль.

Когда к нему подошла Нилит, он провел копытом по земле, оставив на ней след.

– Вот именно, – ответила она. – Мы едем дальше.

Привязать труп на спину коня оказалось непросто, и эта задача не только не понравилась им обоим, но и едва не испортила Нилит утро и ощущения от вчерашней ванны. Хотя песчаная буря унесла большую часть вони, тряпки покрылись темными пятнами, а когда Нилит прикоснулась к мягкому телу, ее едва не стошнило.

Из-за угла вышел Фаразар и печально посмотрел на пустыню. Теперь, при свете дня, Нилит видела, что они нашли небольшой город с центральной площадью и колодцем. Здания, наполовину засыпанные оранжевым песком, были похожи на панцири черепах. Утренний ветерок, «хвост» бури, донес до нее дым, летящий из кузниц.

– Ну что, вперед? – спросила она у Фаразара.

Вместо ответа он что-то буркнул и скрестил руки на груди. Похоже, сегодня он хотел, чтобы его тащили. Еще один бесполезный протест.

Перебросив ногу через хребет Аноиша, она уселась. Позиция уже казалась Нилит очень знакомой; она была готова поклясться, что на спине коня уже образовалась выемка в форме ее зада.

Поначалу ее ссадины ныли, напоминая ей о бегстве из Абатве. Покидая город, Нилит бросила взгляд на юг, где пустыня переходила в огромный, но невероятно пологий склон, который вел к Лестнице. Лестница все еще заслоняла почти весь горизонт у них за спиной. Огненный хребет, затянутый дымкой, выглядел пепельно-серым. Пыль, которая еще не осела, придавала воздуху оранжевый оттенок.