Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

Окончание Тихоокеанской войны прошло под знаком двух напряженных противостояний. Во-первых, между Сталиным и Трумэном: сможет ли Трумэн атомными бомбардировками принудить Японию к капитуляции до вступления в войну Советского Союза, или Сталин успеет начать войну на Дальнем Востоке до того, как Токио объявит о капитуляции, чтобы получить все, что ему было обещано в Ялте. Во-вторых, в самой Японии партии мира и войны спорили о том, надо ли завершать войну, и если да, то на каких условиях. Эти две гонки были до самого конца неразрывно связаны между собой. Ниже я рассмотрю несколько гипотетических сценариев, показывающих, какие факторы сыграли ключевую роль в исходе Тихоокеанской войны.

Что, если бы Трумэн одобрил включение в Потсдамскую декларацию пункта, позволяющего Японии сохранить конституционную монархию?

За этот вариант выступали Стимсон, Грю, Форрестол, Леги, Макклой и, возможно, Маршалл. Черчилль тоже поддерживал внесение в Потсдамскую декларацию этого пункта, и он содержался в ее первоначальной редакции, написанной Стимсоном. Обещание сохранить конституционную монархию еще сильнее укрепило бы японскую партию мира в мысли о том, что необходимо принять условия потсдамского ультиматума. Кроме того, в правящей верхушке Японии намного раньше начались бы споры о том, принимать ли потсдамские требования или нет, и в таком случае правительство Судзуки в гораздо меньшей степени полагалось бы на посредничество Москвы.

Тем не менее включение такого условия в текст Потсдамской декларации не привело бы к немедленной капитуляции Японии, поскольку приверженцы мистического направления в кокутай яростно противились бы принятию потсдамских требований, даже если бы это гарантировало сохранение монархии. Однако сторонники мира могли бы обвинить партию войны в том, что, настаивая на дополнительных условиях, она ставит под угрозу существование императорского дома. Поэтому включение в Потсдамскую декларацию такого пункта могло бы склонить чашу весов в пользу партии мира, однако сомнительно, что разногласия между «голубями» и «ястребами» разрешились бы до тех пор, пока японская правящая элита, состоявшая из сторонников обеих партий, продолжала бы в вопросе завершения войны полагаться на посредничество Москвы.

Почему же Трумэн не согласился с этим условием, если оно усилило бы позиции японской партии мира и могло приблизить окончание войны? Те люди в американском руководстве, которые настаивали на том, что США должны позволить Японии сохранить конституционную монархию, считали, что в противном случае японцы будут фанатично сражаться до самого конца. Однако Трумэну нужна была гарантия того, что этот курс приведет японское правительство к решению о капитуляции. Такой гарантии никто дать не мог, и после того, как у Трумэна в руках оказалась атомная бомба, он больше не рассматривал обещание конституционной монархии как ключ к успеху в этой войне.

Считается, что Трумэн не согласился включить в Потсдамскую декларацию пункт о конституционной монархии во многом потому, что его беспокоило, как это будет воспринято американским общественным мнением. Социологические опросы в США показывали, что подавляющее большинство американцев испытывало неприязнь к императору, и сторонники жесткой линии в Государственном департаменте, а также некоторые популярные политики резко протестовали бы против такого решения. По словам Бирнса, уступка в отношении императора привела бы к тому, что президент был бы распят.

Но так ли это было? Несмотря на опросы общественного мнения, многие члены американского правительства и некоторые влиятельные политические обозреватели утверждали, что сохранение монархического строя не помешает искоренению японского милитаризма. Президент мог бы обосновать такое решение двумя весомыми аргументами. Во-первых, он мог бы сказать, что скорейшее завершение войны спасет жизни американских солдат. Во-вторых, он мог бы объяснить избирателям, что эта мера необходима для предотвращения советской экспансии в Азию.

Трумэн отказался включить в текст ультиматума это условие не только потому, что был обеспокоен возможной реакцией на него внутри США, но также из-за собственной внутренней убежденности в том, что Америка должна отомстить Японии за унижение в Перл-Харборе. Его не могло удовлетворить ничто, кроме безоговорочной капитуляции. Это был тот самый случай, когда последнее слово осталось за президентом. Поскольку Трумэн был твердо намерен стоять на своем до конца, никакие гипотетические сценарии с обещанием конституционной монархии не были возможны.