Гонщик

«Может, сейчас Харли и механик, но смотри – у него машина за сто тысяч долларов! Только вот багажник в ней открывать не стоит».

«И Харли достаточно взрослый, чтобы покупать мне спиртное и сигареты! Правда, здорово? Теперь мне не надо таскать их у тебя!»

«И ты же любишь картины? А Харли весь ими покрыт!»

Но если уж я могла привести домой на Рождество скинхеда, чьи костяшки были в крови от того, что он только что избил своего отчима, то Харли я уж точно могла привести. Верно? По крайней мере, Харли был обаятельным. И это лицо. И эти кудри. Как он мог не понравиться?

Когда прозвенел звонок, я слетела с лестницы, перескакивая через три ступеньки, и распахнула входную дверь. Я немедленно устремила взгляд на одежду Харли в надежде, что он хотя бы наденет что-то, скрывающее все его тату. На нем была белая теплая футболка с длинными рукавами, обтягивающая его крепкую грудь и заправленная в темно-серые штаны, поддерживаемые ремнем с заклепками. Я выдохнула. Скользнув глазами к его улыбающемуся лицу, я заметила, что он не вынул из губы колечко. Но это, наверное, ничего. Ну, в смысле я же не просила его это сделать.

И тут я увидела его волосы.

Вернее, их отсутствие.

Харли не просто постригся. Они не были пушистой щетинкой, как у Рыцаря. Харли стал лысым.

Лысым, как коленка.

Я не видела его целую неделю – самый долгий срок с того времени, как мы стали встречаться, – потому что меня наказали за нарушение чертова отбоя. Что за херня с ним случилась, пока меня не было?

Харли не плохо с бритой наголо головой, но он… другой. Более порочный. Вместо того чтобы быть похожим на Джеймса Дина, он стал похожим на бандитского Джеймса Бонда.

Я не успела спросить, что произошло, потому что мама уже подошла к нам и пригласила Харли зайти в дом. Я так и застыла в нашем скромном фойе с раскрытым ртом, а она провела его на кухню, где поставила на стол какое-то печенье и сырные шарики, чтобы все было парадно.

Я в ужасе смотрела, как Харли, присев к кухонной стойке, явил мне причину, по которой лишился своих прекрасных светлых волос.

У него на макушке была тату размером с чертову суповую тарелку.

Время замедлило ход. Я не ощущала своих ног, переступающих по линолеуму пола. Как будто, взмыв куда-то вверх, парила надо всей этой ситуацией. Со своего наблюдательного пункта я могла отлично рассмотреть тату Харли. Это выглядело так, как будто ему срезали верхушку черепа, словно сняли крышку с банки, открыв внутри вместо мозгов переплетение каких-то трубок, шестеренок и клапанов.

«Понятно. Типа – в голове мотор. Круто, придурок».

Я вспомнила, что, когда мы только начали встречаться, Харли говорил что-то такое насчет тату на голове, но эта выглядела совершенно свежей. Чернила были яркими, а кожа вокруг рисунка – красной и припухшей. То есть этот засранец пошел и нанес, ну, или обновил тату на башке прямо перед встречей с моими родителями. Если бы он сказал мне об этом, я бы велела ему не приходить, придумала бы какую-нибудь причину. А теперь взрослый мужик с пирсингом на лице, тату на башке, багажником, полным оружия, и отсутствием школьного аттестата сидел за нашим кухонным столом и жрал мамины сырные шарики.

Но все это было не моей проблемой. Потому что меня там не было. Ну да, мое тело все еще оставалось там. Но мое сознание с интересом наблюдало за всем этим с безопасного расстояния, из дальнего конца комнаты, где сидело с миской попкорна и 3D-очками.

«Надо же, детка! Да твоя мама просто в ярости! Погоди еще, что скажет папа! Возможно, он заставит тебя носить пояс целомудрия. Да ты в полной жопе!»

– Я брежу или у нас перед домом и правда стоит «Босс 429» 1969 года? – раздался из гостиной, которая была рядом с кухней, папин голос.

Я поняла, что он просто не побеспокоился встать и прийти поздороваться раньше, но, все же собравшись, очевидно, решил по пути взглянуть на машину Харли.

«Псих».

Криво ухмыльнувшись, Харли поднялся, чтобы поздороваться с моим папой. Больше всего на свете он любил выставляться этой проклятой машиной. Мне хотелось пойти с ними, но не настолько, чтобы рисковать и возвращаться в собственное тело. Даже мамин хипповский пацифизм имел пределы, и мне не хотелось оказаться поблизости, когда она перейдет их и двинет мне по морде.

Окинув меня прямым, яростным взглядом, мама осушила третий бокал мерло и брякнула пустым бокалом о стол резче, чем было необходимо. Я зажмурилась, но она промчалась мимо меня и вместо моей шеи вцепилась в ручку холодильника. Я облегченно выдохнула.