Гонзу Читатель

Я не очень люблю, как все сейчас, на коленке с ноутом или планшетом. Вот это я вообще не понимаю – по экрану пальцами водить по виртуальной клавиатуре. Ага, клава в пол-экрана, а экран весь – восемь дюймов. Не, мне надо, чтобы у меня перед носом экран – во! Тридцать два дюйма, и клава нормальная, чтобы колотить по ней.

Ну, само собой, тут же в кабинете и столик еще журнальный. Вот называется «журнальный», а кто вообще его чисто под журналы использует? У меня и журналов-то никаких нет, я за этим столом ем. Или книгу читаю. То есть читаю я, на диване вытянувшись, а если надо встать – в туалет там или за чаем, – книгу кладу на столик. Значит, это или обеденный, или книжный столик. Но мы уперто продолжаем говорить «журнальный».

Мы, в смысле, люди, часто используем слова неверно, не по назначению. Так, что они не показывают суть вещей, но все понимают, о чем речь… У-у, понесло меня по филологической безбрежной глади. Изыди, чур меня, чур!

После ужина при хорошей погоде у нас моцион – прошвырнуться вдоль воды полчасика-час, как пойдет. Но по пивнякам мы больше не ходим – прошел период ухаживания. Пролетел со свистом, как фанера над Парижем, уложившись в один вечерочек. Теперь нам нечего деньги зря мотать, пива мы и дома попьем. У меня, ясное дело, дома. Когда с моциона вернемся. То, се, киношка какая-нибудь, развернув монитор к дивану – телика у меня нет, – или просто в ящиках посидим, початимся, и на боковую, в постельку.

Про постель ничего плохого не скажу. Взрослые люди, обговорили, как ему нравится, как мне, нашли, можно сказать, точки соприкосновения. Да я бы в жизни ничего подобного вслух с мужиком обсуждать не стала! Как это можно проговаривать: «Мне нравится, когда ты делаешь так»? Да не «так», а полным текстом, что именно ты делаешь, где и чем… Но Энди как-то очень легко вышел на разговор, будто это само собой разумеется. Я, красная как рак, косноязычно: «Бе-бе ме-ме». Он: «Я тебя не понимаю». Я, закрыв глаза, скороговоркой: «Та-та-та». Все! За пару раз притерлись друг к другу, и теперь секс у нас на высшем уровне. Нирвана!

Я иногда задумываюсь после, когда кончаем и, довольные, сытые, отваливаемся друг от друга: «Это же Энди! Энди, мечта многих девчонок. Герой и бог моей юности. Энди был недоступен. А теперь он мой, мой, только мой. Сочные губы, как раньше говорили, бантиком, голубые глаза, пушистые ресницы. И все – мне. Потрясающе!»

Про то, что мы учились с ним в одной школе, что я была тогда влюблена в него по самое не могу, про то, что я знаю о нем немного больше, чем он мне поверяет, я ему так и не сказала. Не сложилось как-то. Если бы к слову пришлось, то рассказала бы – подумаешь, тайна. Но вот к слову не пришлось. А так, чего рассказывать. Меня – ту меня, четырнадцатилетнюю макаронину в очках – он так и не вспомнил. Ну и говорить не о чем.

* * *

– Не забудь, завтра в семь вечера в «Балканских». Будет здорово, если ты придешь чуть раньше и закажешь столик получше – тебе же тут совсем рядом.

Как я сдрейфила, когда Энди объявил, что решил познакомить меня со своей мамой! Казалось бы, чего тут бояться? Но я нашла. Мама для Энди – это МАМА. Это все. Мама то, мама это, маме надо, мама хотела… Она у него с языка не слезает. Нет, я не считаю, что это ненормально. Это-то как раз очень даже нормально. Мужик заботится о своей матери. Прекрасно. Побольше бы таких мужиков. Это я с моими более чем прохладными отношениями и с матерью, и с отцом, когда повзрослела уже, наверное, не вполне нормальная.

Я в курсе, что у мамы все в порядке. Вилли учится вполне себе прилично, он спортсмен, футболом увлекается, все про него, про футбол этот, про футболистов всех, какие на свете есть, знает. Отчим тоже в порядке, недавно они с мамой в Италию в отпуск ездили – Амальфи, Сорренто, Позитано, все прекрасно. Чего еще? Все живы, здоровы, все хорошо. Мне больше ничего и не надо. В «Фейсбуке» пара посланий в месяц, фотку какую-нибудь скинем друг другу, с Новым годом, с днями рождения поздравляем, все как у всех.

А Энди может по три раза за вечер, когда он со мной, домой позвонить. И не чтобы узнать, приняла ли мама таблетку или не забыла ли она поужинать, нет. Из ума она пока не выжила, ужинать не забывает и таблеток вроде никаких не ест. А просто, не скучно ли ей там одной дома, чем занималась днем, устала или нет, читает или теликом разминается, и вот есть такой фильм интересный, он сейчас только вспомнил, завтра вечерком вместе посмотрят. А то вот сегодня на уроке один лоб здоровый обозвал график гиперболой. Это, говорит, гипербола, сколько лет мусолим одно и то же, а у него все гипербола. Смешно, правда?